Источник впечатлений здесь
"Как размножаются осьминоги?". Нашли массу интересного, в частности, здесь.
Приятные, на мой невзыскательный взгляд, цитаты:
...Самец спаривается обычно с самкой крупнее себя. При этом он демонстрирует свои крупные присоски в середине рук. Это признак зрелого самца, и он означает: "не ешь меня, я - самец!". Чем присоски крупнее, тем самец "мужественнее" и, можно думать (если мы можем думать за осьминожиху), привлекательнее.
...Процесс спаривания, длящийся у осьминогов обычно несколько секунд, максимум пару минут.
Осьминоги - не люди и не дельфины, им не дано.
...В расположенном внутри мантии мужском половом органе крупного самца содержится 8-10 сперматофоров, так что он может спариваться с несколькими самками одновременно.
А казалось бы, все предпосылки...
... Самец передает самке сперматофоры с помощью специально видоизмененной руки.
Эм...Долго жил без самки?
...У осьминогов, о которых идет речь, это правая брюшно-боковая (третья, считая со спинной стороны) рука.
А ведь это могут прочесть дети.
...Руку со сперматофором самец вводит через мантийное отверстие самки в ее мантийную полость, нащупывает воронковидное устье одного из двух яйцеводов и засовывает сперматофор прямо в отверстие яйцевода, в яйцеводную железу, выделяющую наружную оболочку и стебелек яйца.
Как все сложно.
...Во время этой операции самец бурно дышит, видно, волнуется, а самка совершенно спокойна.
Sunday, October 4, 2009
Тайная полиция: суть, функции, структура. Лекция (окончание)
Начало здесь, продолжение здесь
Оригинал полностью отсюда
ПОЧЕМУ В ЭРЕФИИ ТАКАЯ СТРАННАЯ ТАЙНАЯ ПОЛИЦИЯ
Сначала собственно о странностях, а потом уже "почему". А то, к сожалению далеко не всем людям выросшим за пределами свободного мира понятно, о чём идёт речь.
Самое, что бросается в глаза - это какая-то совершенно немеренная ЧИСЛЕННОСТЬ. Например, в самой главной спецслужбе Эрефии, которая официально через Антитеррористические комитеты руководит всеми остальными, если верить газетам, состоит не менее сорока тысяч только оперсостава. Это больше чем полная численность крупнейшей контразведки мира - ФБР США со всеми потрохами, включая, наверное, даже уборщиц. Кроме того, существует ещё альтернативная главная спецслужба (с такой же вертикалью над остальными, хотя и несколько менее звучной) у которой численность оперсостава всего тысяч на десять меньше. Больше чем в Эрефии спецслуг только в КНР, но и то там есть оправдание в виде огромной численности населения.
Такая странная, чрезвычайно затратная и казалось бы, невыгодная политика, к тому же не имеет прецедентов в истории. Если не брать орган, ласково именуемый "Штази" (у которого те же самые проблемы), то ничего подобного никогда и нигде не было. Что вы кричите: "Саддам,Саддам". Да, действительно баасистский режим в Ираке имел тоже, казалось бы, непропорциональные по численности спецслужбы. Но там многочисленные спецслужбы и армии (одна армия и две или три разновидности гвардии) играли роль социального пособия для хоть сколько-то лояльного населения. Это были никакие не тайные полиции, а нечто среднее между общей полицией и народным ополчением, ревниво следящим, чтобы тайны общины не вышли наружу.
Это стало очевидным всем, кто хоть сколько-то уделил вопросу внимания, по итогам второй войны в Заливе. Однако, парадоксальным путём, эта реплика нас приближает, некоторым образом, к ответу на озвученный вопрос.
Тем не менее, к другим странностям. Эрэфийская тайная полиция местами, какая-то СОВСЕМ НЕ ТАЙНАЯ. Такие вещи, как совершение спецслугами преступлений: "крышевание", грабежи и кражи, взятки, похищения и убийства становятся известны обывателю не из сенсационных судебных процессов или журналистских расследований, а на бытовой, ежедневной основе. В маленьких южных автономиях, где люди к такому обращению не привыкли, это даже вызвало некоторые протесты. Но там-то как раз, это имеет некоторое оправдание в виде военных действий, хотя сказать, что "война всё спишет", было бы нелогично. В свободном мире ошибки на войне, судят строже, чем в мирное время. Конечно, на войне ошибки как легко делаются, так и легко скрываются, но если уж попался, отвечай. А тут прямо фейрверк безнаказанной публичности.
Ещё более интересный аспект ПУБЛИЧНОСТИ ТАЙНОГО. В свободном мире соперничество, конкуренция спецслужб предмет досужих разговоров чиновников. В прессу попадают анекдоты про соперничество за бюджет, но не более того.
В Эрефии широко известны становятся случаи вооружённых столкновений, более того однажды руководитель одной из эрефийских спецслужб написал в газету письмо, в котором жаловался на другую спецслужбу, которая как явствовала из текста письма устроила нападение на региональное управление его спецслужбы, убила двух сотрудников и похитила гору оружия. Если пойти дальше за этой горой оружия открываются совсем уж неприглядные вещи, но обыватель этого не знает, и мы тут пока тоже не будем развивать.
Что же объясняет эти странности?
Как учат нас, ну назовём это так, "детективные" учебники, чтобы понять происходящее надо изучить предшествующее.
А предшествующее такое. До начала шестидесятых годов, то есть до того как был уже очевидно взят курс на ЛИКВИДАЦИЮ "Софьи Власьевны" каким-то (каким, наверное, тогда ещё не решили) оглушительным способом, совспецслужбы ДАЖЕ И НЕ ПЫТАЛИСЬ прикидываться настоящими спецслужбами крупного государства.
Весь период становления и как уже признано расцвета совчины, они были предельно централизованы и смотрелись толи как чрезмерно разросшиеся контрразведывательные органы подполья, толи как объединённая оперативная группа в месте проведения антипартизанской операции. Ну, разумеется, кроме краткого периода Большой войны, но там и ситуация обязывала создать, что-то заточеннное против иностранного государства.
Казалось бы, страшная репрессивная диктатура должна стремиться к максимальной децентрализации, в смысле параллелизму (вон тот же Саддам или шах Ирана или Захар Дудаев - несть им числа на любой вкус), чтобы диктатор был единственным центром, ан нет, тут, словно экспедиционная группа борется с партизанами, а при ней разведывательный центр, а не махровая диктатура.
Если посмотреть чуть попристальнее, добавится ещё одна характерная странность, прямо как из учебника. Странные, нелогичные действия.
Заглядываем в "детективный" учебник. Точно, "необъяснимые с точки зрения повседневной деятельности действия в районе объекта" = "наличие организованной группы".
Там же до кучи видим и другие признаки группы: "повышенная экономическая активность без очевидного результата", "отказные, нераскрытые уголовные дела".
С последним пунктом прямо фантасмагория, которая обычно бросается в глаза даже историкам, которым в голове ещё во время обучения вставлен блок. Но всё же даже им бывает трудно пройти мимо примеров, когда во время массовых репрессий, люди которым, ну по любым заявленным репрессорами или выявленным репрессологами критериям нужно быть в лагере-могиле не было НУ СОВСЕМ НИЧЕГО.
Это бывает заметно даже тем, кто сознательно закрывает глаза, на противоречивые, необъяснимые никакой логикой повороты политики высших лиц, включая первое, подписывающих явно "вредительские" с точки зрения нормального государства решения (взять ну хотя бы всем известную организацию эвакуации, сразу после начала войны или на победном взлёте сорок третьего официально закреплённое возвращение к тактике пехоты отвергнутой всеми другими армиями ещё в начале первой Большой войны, столь же знаменитое из жизни спецслужб - передача всей своей китайской агентуры спецслужбам КНР по личному указанию первого лица).
А ларчик то открывается просто.
СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ И БЫЛА ОРГАНИЗОВАННОЙ ГРУППОЙ, ОРИЕНТИРОВАННОЙ НА СВОИ ОФШОРНЫЕ ИНТЕРЕСЫ В ЗАГРАНБАНКАХ И ФИРМАХ. То, что они вытворяли в поражающих воображение слабонервных людей масштабах, было прямым и полным эквивалентом того, что проделывали их наследники в чуть меньших масштабах в девяностые годы двадцатого века. Только тогда объектом была ВСЯ СТРАНА, а в девяностые отдельные бизнесы. Ну, так и к девяностым и информационные технологии подразвились, позволили уже более детально, точечно работать с отдельными группами масс, а не всенародными массивами.
Как и почему образовалась эта группа с оффшорными интересами, вопрос уже политический и непосредственного отношения к тематике лекции не имеет, да и вообще, по большому счёту не наше дело. Приложив уже упомянутые учебники даже к скудной ныне имеющейся информации, не говоря уже о каких-нибудь вдруг случайно сохранившихся архивах, даже сельский участковый в принципе и сам разберётся.
Мы же возвращаемся к нашим странным шпионам. Почему же в Эрефии они ТАКИЕ СТРАННЫЕ?
Кстати, в свете только что озвученного многие странности надеюсь, для присутствующих перестали быть странностями. Например, маниакальная тяга советской власти к УНИЧТОЖЕНИЮ АРХИВОВ, особенно вдруг обострившаяся, принявшая прямо даже какие-то художественные формы, с конца шестидесятых годов, или чуть-ли не ДЕМОНСТРАТИВНАЯ охота центрального аппарата советского МВД за антиквариатом с последующим вывозом заграницу в семидесятых, уже надеюсь ни у кого из присутствующих не вызывает недоумения.
Современные эрефийские спецслужбы были созданы на основе советских, когда те выполнили свою задачу - ЛИКВИДАЦИЮ И ОБНАЛИЧИВАНИЕ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ.
Структурно эрефийские замышлялись как аппарат нового независимого государства, но внутренне они были отягощены старыми обязательствами, включая необходимость содержать старые кадры, хранить старые тайны, что равно сохранению прежней власти. Поэтому теперь они кроме основной советской функции - обеспечения функционирования офшорной экономики, вынуждены ещё играть роль социальной службы для старых кадров, социального пособия для их внуков, а также отстойника для детей элиты и элитных "баранов", которых по разным причинам нельзя устроить в другие места. А в чужой стране для офшорных очень мало мест (в хозяйствующих субъектах бездеятельность и идиотизм не должны превышать определённых квот, а спецслужбы позволяют сохранить в тайне любые масштабы бездеятельности и даже прямого вреда), так как политическая и научная деятельность тяготеют к фикции и соответственно убого финансируются.
Социальная функция спецслужб для элитных и околоэлитных кругов свойственна практически всем государственным организмам, однако нигде она не принимала таких масштабов как в Эрефиии. Исключение - саддамовский Ирак, однако там объектом социальной помощи были целые племена, что несколько эгалитаризировало тамошнюю систему. В Эрефии объектом благотворительности являются КОНКРЕТНЫЕ СЕМЬИ и отдельные лица из их окружения, что порождает наблюдаемое широким кругом лиц социальное неравенство (которое согласно классике криминологии и есть мать всех разновидностей преступности).
Если же говорить о свободном мире, то там благотворительная функция невелика. Это связано с тем, что элиты свободного мира являются достаточно замкнутыми и самодостаточными группами, вхождение в которые сопряжено со сдачей вполне серьёзных экзаменов. Таким образом, потребность в пристройстве сынков и "баранов", там минимальна. Элитные "бараны" там хорошо пристраиваются естественным образом, и, необходимость отягощать ими тайные структуры достаточно ограничена. Бонусом к этой системе идёт раздельность существования элиты и спецслужб, что позволяет свободно использовать спецслужбы для форматирования элит.
Совсем не то происходит в элите Эрефии.
ЭРЕФИЙСКАЯ ЭЛИТА - ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ БЮРОКРАТИЧЕСКИЙ ОРГАН ОФШОРНОГО ИНТЕРЕСА ПО УПРАВЛЕНИЮ КОНТРОЛИРУЕМОЙ ТЕРРИТОРИЕЙ. От того, что он, в значительный степени наследственный, его бюрократичность отнюдь не уменьшается. Таким образом эрефийская элита подвержена всем законам развития бюрократических организаций, в том числе неограниченного роста в случае отсутствия внешних препятствий. Хуже того, спецслужбы Эрефии это не отдельный внеэлитный орган контроля, а всего лишь продолжение самого элитного аппарата. Понять где кончается элита, а где начинаются спецслужбы невозможно, недаром в советское время они прямо входили в партийную номенклатуру.
С размерами, надеюсь, понятно. Теперь о странной публичности, доходящей до публичности конфликтов.
Вот это на самом деле элементарно. Публичность снижает эффективность тайной полиции как государственного института, разрушает "магию власти". НУ, ТАК И ПРЕКРАСНО. Офшорной элите наплевать на это несерьёзное, самодельное государство, которое она, в общем-то, шестнадцать лет назад скинула как старую кожу. Несерьёзность такого огромного государства была обременительна, тяготила. Приходилось для доказательства не то, что серьёзности, минимальной значимости его существования постоянно мутить масштабные проекты, устраивать кровопролития, бесконечно надувать пустую оболочку.
Это было утомительно и обременительно не только для элиты, но и для служившей ей тайной полиции. То, что оболочка по-прежнему функционирует и даже приносит кой-какой доход, не особенно важно. Главное, что внешние требования позволили избавиться от обременений.
Тайные полицейские, хорошо чувствующие настроения элиты, постепенно стараются избавиться и от собственного бремени, которое в значительной степени состоит в поддержании существующей псевдогосударственности. Поэтому им уже достаточно давно наплевать на любые проявления публичности, дешифровки их собственных ролей и взаимотношений. Ну и пусть все знают, что они делают друг с другом. Ну, например, режут ножами. Что с того. Государства так, считай, уже нет, а то, что частные лица режут друг друга, так это бывает. То, что могло угрожать лично им, было только в давно уничтоженных архивных документах, а угрозы этому громадному псевдогосударствишку их не колышат. Тем более, уж до полной утраты функциональности всё-таки стараются не доводить (сверху одёргивают), ну, а по краю то, кто запретит ходить? Офшорная элита сама по происхождению народ рисковый.
Оригинал полностью отсюда
ПОЧЕМУ В ЭРЕФИИ ТАКАЯ СТРАННАЯ ТАЙНАЯ ПОЛИЦИЯ
Сначала собственно о странностях, а потом уже "почему". А то, к сожалению далеко не всем людям выросшим за пределами свободного мира понятно, о чём идёт речь.
Самое, что бросается в глаза - это какая-то совершенно немеренная ЧИСЛЕННОСТЬ. Например, в самой главной спецслужбе Эрефии, которая официально через Антитеррористические комитеты руководит всеми остальными, если верить газетам, состоит не менее сорока тысяч только оперсостава. Это больше чем полная численность крупнейшей контразведки мира - ФБР США со всеми потрохами, включая, наверное, даже уборщиц. Кроме того, существует ещё альтернативная главная спецслужба (с такой же вертикалью над остальными, хотя и несколько менее звучной) у которой численность оперсостава всего тысяч на десять меньше. Больше чем в Эрефии спецслуг только в КНР, но и то там есть оправдание в виде огромной численности населения.
Такая странная, чрезвычайно затратная и казалось бы, невыгодная политика, к тому же не имеет прецедентов в истории. Если не брать орган, ласково именуемый "Штази" (у которого те же самые проблемы), то ничего подобного никогда и нигде не было. Что вы кричите: "Саддам,Саддам". Да, действительно баасистский режим в Ираке имел тоже, казалось бы, непропорциональные по численности спецслужбы. Но там многочисленные спецслужбы и армии (одна армия и две или три разновидности гвардии) играли роль социального пособия для хоть сколько-то лояльного населения. Это были никакие не тайные полиции, а нечто среднее между общей полицией и народным ополчением, ревниво следящим, чтобы тайны общины не вышли наружу.
Это стало очевидным всем, кто хоть сколько-то уделил вопросу внимания, по итогам второй войны в Заливе. Однако, парадоксальным путём, эта реплика нас приближает, некоторым образом, к ответу на озвученный вопрос.
Тем не менее, к другим странностям. Эрэфийская тайная полиция местами, какая-то СОВСЕМ НЕ ТАЙНАЯ. Такие вещи, как совершение спецслугами преступлений: "крышевание", грабежи и кражи, взятки, похищения и убийства становятся известны обывателю не из сенсационных судебных процессов или журналистских расследований, а на бытовой, ежедневной основе. В маленьких южных автономиях, где люди к такому обращению не привыкли, это даже вызвало некоторые протесты. Но там-то как раз, это имеет некоторое оправдание в виде военных действий, хотя сказать, что "война всё спишет", было бы нелогично. В свободном мире ошибки на войне, судят строже, чем в мирное время. Конечно, на войне ошибки как легко делаются, так и легко скрываются, но если уж попался, отвечай. А тут прямо фейрверк безнаказанной публичности.
Ещё более интересный аспект ПУБЛИЧНОСТИ ТАЙНОГО. В свободном мире соперничество, конкуренция спецслужб предмет досужих разговоров чиновников. В прессу попадают анекдоты про соперничество за бюджет, но не более того.
В Эрефии широко известны становятся случаи вооружённых столкновений, более того однажды руководитель одной из эрефийских спецслужб написал в газету письмо, в котором жаловался на другую спецслужбу, которая как явствовала из текста письма устроила нападение на региональное управление его спецслужбы, убила двух сотрудников и похитила гору оружия. Если пойти дальше за этой горой оружия открываются совсем уж неприглядные вещи, но обыватель этого не знает, и мы тут пока тоже не будем развивать.
Что же объясняет эти странности?
Как учат нас, ну назовём это так, "детективные" учебники, чтобы понять происходящее надо изучить предшествующее.
А предшествующее такое. До начала шестидесятых годов, то есть до того как был уже очевидно взят курс на ЛИКВИДАЦИЮ "Софьи Власьевны" каким-то (каким, наверное, тогда ещё не решили) оглушительным способом, совспецслужбы ДАЖЕ И НЕ ПЫТАЛИСЬ прикидываться настоящими спецслужбами крупного государства.
Весь период становления и как уже признано расцвета совчины, они были предельно централизованы и смотрелись толи как чрезмерно разросшиеся контрразведывательные органы подполья, толи как объединённая оперативная группа в месте проведения антипартизанской операции. Ну, разумеется, кроме краткого периода Большой войны, но там и ситуация обязывала создать, что-то заточеннное против иностранного государства.
Казалось бы, страшная репрессивная диктатура должна стремиться к максимальной децентрализации, в смысле параллелизму (вон тот же Саддам или шах Ирана или Захар Дудаев - несть им числа на любой вкус), чтобы диктатор был единственным центром, ан нет, тут, словно экспедиционная группа борется с партизанами, а при ней разведывательный центр, а не махровая диктатура.
Если посмотреть чуть попристальнее, добавится ещё одна характерная странность, прямо как из учебника. Странные, нелогичные действия.
Заглядываем в "детективный" учебник. Точно, "необъяснимые с точки зрения повседневной деятельности действия в районе объекта" = "наличие организованной группы".
Там же до кучи видим и другие признаки группы: "повышенная экономическая активность без очевидного результата", "отказные, нераскрытые уголовные дела".
С последним пунктом прямо фантасмагория, которая обычно бросается в глаза даже историкам, которым в голове ещё во время обучения вставлен блок. Но всё же даже им бывает трудно пройти мимо примеров, когда во время массовых репрессий, люди которым, ну по любым заявленным репрессорами или выявленным репрессологами критериям нужно быть в лагере-могиле не было НУ СОВСЕМ НИЧЕГО.
Это бывает заметно даже тем, кто сознательно закрывает глаза, на противоречивые, необъяснимые никакой логикой повороты политики высших лиц, включая первое, подписывающих явно "вредительские" с точки зрения нормального государства решения (взять ну хотя бы всем известную организацию эвакуации, сразу после начала войны или на победном взлёте сорок третьего официально закреплённое возвращение к тактике пехоты отвергнутой всеми другими армиями ещё в начале первой Большой войны, столь же знаменитое из жизни спецслужб - передача всей своей китайской агентуры спецслужбам КНР по личному указанию первого лица).
А ларчик то открывается просто.
СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ И БЫЛА ОРГАНИЗОВАННОЙ ГРУППОЙ, ОРИЕНТИРОВАННОЙ НА СВОИ ОФШОРНЫЕ ИНТЕРЕСЫ В ЗАГРАНБАНКАХ И ФИРМАХ. То, что они вытворяли в поражающих воображение слабонервных людей масштабах, было прямым и полным эквивалентом того, что проделывали их наследники в чуть меньших масштабах в девяностые годы двадцатого века. Только тогда объектом была ВСЯ СТРАНА, а в девяностые отдельные бизнесы. Ну, так и к девяностым и информационные технологии подразвились, позволили уже более детально, точечно работать с отдельными группами масс, а не всенародными массивами.
Как и почему образовалась эта группа с оффшорными интересами, вопрос уже политический и непосредственного отношения к тематике лекции не имеет, да и вообще, по большому счёту не наше дело. Приложив уже упомянутые учебники даже к скудной ныне имеющейся информации, не говоря уже о каких-нибудь вдруг случайно сохранившихся архивах, даже сельский участковый в принципе и сам разберётся.
Мы же возвращаемся к нашим странным шпионам. Почему же в Эрефии они ТАКИЕ СТРАННЫЕ?
Кстати, в свете только что озвученного многие странности надеюсь, для присутствующих перестали быть странностями. Например, маниакальная тяга советской власти к УНИЧТОЖЕНИЮ АРХИВОВ, особенно вдруг обострившаяся, принявшая прямо даже какие-то художественные формы, с конца шестидесятых годов, или чуть-ли не ДЕМОНСТРАТИВНАЯ охота центрального аппарата советского МВД за антиквариатом с последующим вывозом заграницу в семидесятых, уже надеюсь ни у кого из присутствующих не вызывает недоумения.
Современные эрефийские спецслужбы были созданы на основе советских, когда те выполнили свою задачу - ЛИКВИДАЦИЮ И ОБНАЛИЧИВАНИЕ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ.
Структурно эрефийские замышлялись как аппарат нового независимого государства, но внутренне они были отягощены старыми обязательствами, включая необходимость содержать старые кадры, хранить старые тайны, что равно сохранению прежней власти. Поэтому теперь они кроме основной советской функции - обеспечения функционирования офшорной экономики, вынуждены ещё играть роль социальной службы для старых кадров, социального пособия для их внуков, а также отстойника для детей элиты и элитных "баранов", которых по разным причинам нельзя устроить в другие места. А в чужой стране для офшорных очень мало мест (в хозяйствующих субъектах бездеятельность и идиотизм не должны превышать определённых квот, а спецслужбы позволяют сохранить в тайне любые масштабы бездеятельности и даже прямого вреда), так как политическая и научная деятельность тяготеют к фикции и соответственно убого финансируются.
Социальная функция спецслужб для элитных и околоэлитных кругов свойственна практически всем государственным организмам, однако нигде она не принимала таких масштабов как в Эрефиии. Исключение - саддамовский Ирак, однако там объектом социальной помощи были целые племена, что несколько эгалитаризировало тамошнюю систему. В Эрефии объектом благотворительности являются КОНКРЕТНЫЕ СЕМЬИ и отдельные лица из их окружения, что порождает наблюдаемое широким кругом лиц социальное неравенство (которое согласно классике криминологии и есть мать всех разновидностей преступности).
Если же говорить о свободном мире, то там благотворительная функция невелика. Это связано с тем, что элиты свободного мира являются достаточно замкнутыми и самодостаточными группами, вхождение в которые сопряжено со сдачей вполне серьёзных экзаменов. Таким образом, потребность в пристройстве сынков и "баранов", там минимальна. Элитные "бараны" там хорошо пристраиваются естественным образом, и, необходимость отягощать ими тайные структуры достаточно ограничена. Бонусом к этой системе идёт раздельность существования элиты и спецслужб, что позволяет свободно использовать спецслужбы для форматирования элит.
Совсем не то происходит в элите Эрефии.
ЭРЕФИЙСКАЯ ЭЛИТА - ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ БЮРОКРАТИЧЕСКИЙ ОРГАН ОФШОРНОГО ИНТЕРЕСА ПО УПРАВЛЕНИЮ КОНТРОЛИРУЕМОЙ ТЕРРИТОРИЕЙ. От того, что он, в значительный степени наследственный, его бюрократичность отнюдь не уменьшается. Таким образом эрефийская элита подвержена всем законам развития бюрократических организаций, в том числе неограниченного роста в случае отсутствия внешних препятствий. Хуже того, спецслужбы Эрефии это не отдельный внеэлитный орган контроля, а всего лишь продолжение самого элитного аппарата. Понять где кончается элита, а где начинаются спецслужбы невозможно, недаром в советское время они прямо входили в партийную номенклатуру.
С размерами, надеюсь, понятно. Теперь о странной публичности, доходящей до публичности конфликтов.
Вот это на самом деле элементарно. Публичность снижает эффективность тайной полиции как государственного института, разрушает "магию власти". НУ, ТАК И ПРЕКРАСНО. Офшорной элите наплевать на это несерьёзное, самодельное государство, которое она, в общем-то, шестнадцать лет назад скинула как старую кожу. Несерьёзность такого огромного государства была обременительна, тяготила. Приходилось для доказательства не то, что серьёзности, минимальной значимости его существования постоянно мутить масштабные проекты, устраивать кровопролития, бесконечно надувать пустую оболочку.
Это было утомительно и обременительно не только для элиты, но и для служившей ей тайной полиции. То, что оболочка по-прежнему функционирует и даже приносит кой-какой доход, не особенно важно. Главное, что внешние требования позволили избавиться от обременений.
Тайные полицейские, хорошо чувствующие настроения элиты, постепенно стараются избавиться и от собственного бремени, которое в значительной степени состоит в поддержании существующей псевдогосударственности. Поэтому им уже достаточно давно наплевать на любые проявления публичности, дешифровки их собственных ролей и взаимотношений. Ну и пусть все знают, что они делают друг с другом. Ну, например, режут ножами. Что с того. Государства так, считай, уже нет, а то, что частные лица режут друг друга, так это бывает. То, что могло угрожать лично им, было только в давно уничтоженных архивных документах, а угрозы этому громадному псевдогосударствишку их не колышат. Тем более, уж до полной утраты функциональности всё-таки стараются не доводить (сверху одёргивают), ну, а по краю то, кто запретит ходить? Офшорная элита сама по происхождению народ рисковый.
Тайная полиция: суть, функции, структура. Лекция (продолжение)
Продолжение. Начало здесь.
Оригинал - здесь
ПРИНЦИПЫ И ПРИЁМЫ РАБОТЫ ТАЙНОЙ ПОЛИЦИИ, И ИХ ВЛИЯНИЕ НА САМИХ ШПИОНОВ
Говоря о приёмах шпионской работы, мы ни в коем случае не собираемся пытаться в рамках ограниченной лекции изложить те талмуды кейсов, на которых обучают шпионов. Которые составляют, кстати, ревниво охраняемую тайну каждой спецслужбы, и которые определяют её так называемый "почерк". Во-первых, это невозможно из-за ограниченности нашего с вами времени. Во-вторых, для понимания общих вопросов знание почерка конкретных спецслужб, а их в одной Европе работает до сотни, не важно. В случае если же в этом у кого-либо из присутствующих возникнет настоятельная необходимость, можно рекомендовать, избегая фанатизма, вычленить характерные особенности, эмоциональные шаблоны элиты изучаемого общества, а также того контингента (информационного пространства) с которым работает интересующая вас спецслужба. Затем надо прикинуть, как названные шаблоны могут повлиять на исполнение известных лично вам приёмов тайной работы (а такие приёмы вам хотя бы в самом ограниченном виде обязательно известны - вряд ли найдутся люди никогда в жизни ни от кого ничего не скрывавшие, и никого не обманывавшие). Полученный результат и будет изложенным в доступной для вас форме и в полном соответствии с масштабом стоящих непосредственно перед вами задач описанием почерка конкретной спецслужбы.
Однако к делу. Принципы на основе которых составляются, конструируются отдельные мероприятия или комбинации мероприятий тайной полиции ("операции") ни чем не отличаются от принципов работы с информацией других структур. За исключением того отпечатка, который на них накладывает строгое соблюдение тайны. Например, наверное, каждому известны пять амплуа побуждения к совершению желаемых действий (в наиболее распространённом случае сообщению искомой информации). "Добрый и злой", "О великий!", "Мы всё знаем!", "Научи!", "Подкуп". В случае тайной полиции объект воздействия, как правило не догадывается, что имеет дело с исполнителями амплуа, а само воздействие более продолжительно по времени и разносится на несколько контактов. Однако, для шпионов всё же желательно, чтобы некоторая интенсивность воздействия присутствовала, и объект не успевал бы осознать-оценить происходящее с ним. Какие отличия это порождает в жизни? Возьмём наиболее распространённые случаи.
"Добрый и злой". Супруг (супруга) и любовник (любовница - лучший друг или тёща тоже варианты), вместе и по раздельности обсуждают интересующую шпионов деятельность объекта. По легенде (по тому, как это выглядит), они могут и понятия не иметь о чём говорят, а привязываться только к тем моментам, в которых эта деятельность отражается в его повседневной жизни. Один (одна) из них ругает, другой (другая) защищает.
"О великий!". Лицо, принадлежащее к референтной группе объекта, неожиданно само обращается к нему, всячески одобряя какой-либо аспект (аспекты) его поведения или личности. Таким лицом может оказаться не только родитель, старший родственник или селебрити, но и член одного из коллективов в котором объект общается (да хоть пассажир одного с объектом транспортного средства). В этом случае объект должен неожиданно для себя постепенно выяснить (или случайно узнать), что оказывается его товарищ, является образцом таких взглядов (внешнего вида, привычек, поведения, биографии и т.п.), которые он считает подходящими для себя.
"Мы всё знаем!" (в случае побуждения к действиям "Это уже делается!"). В отличие от следователя, которому сподручнее "заглядывать" в якобы имеющееся у него досье, шпионам и их помощникам, чаще приходится апеллировать к доступности искомой информации. Демонстрировать подлинные или сфальсифицированные якобы общедоступные публикации или видеозаписи в которых информация близка или частично совпадает с искомой.
"Научи!". Тут скрытность воздействия также порождает свою специфику - чаще объекту приходится иметь дело не с растерявшимся, потерявшим нить профессионалом, а с искателем истины, который, активно споря с объектом, пытается найти объективно правильную точку зрения. Разумеется, роль упрямого ученика для такого героя более предпочтительна, чем роль важного лица попавшего в сложную ситуацию, что и подтверждает статистика.
"Подкуп". В случае мероприятий, цели которых маскируются от объекта, речь о банальной оплате желаемых действий может идти не часто. Обычно в ситуации, когда объект чрезвычайно нуждается в средствах или какой-либо услуге появляется субъект, который может это представить. Как и банальные взятки или сделки со следствием, скрытый подкуп требует точного расчёта по времени. Поэтому он обычно сопровождается чрезвычайно внимательным контролем деятельности объекта, чтобы исключить предложение в момент когда "клиент не дозрел" и когда "клиент отчаялся". В отличие от четырёх предыдущих амплуа, которые зачастую эффективно работают годами и десятилетиями, одновременно решая широкий спектр вопросов - от укрепления климата доверия к шпионам и их помощникам до побуждения к конкретным акциям, "Подкуп" работает только в коротких временных периодах, когда объект реально нуждается в помощи. В большинстве случаев тайная полиция предпочитает не ждать, когда такие периоды наступят, а сама их программирует.
Другая принципиальная особенность работы тайной полиции - это масштаб сосредоточения усилий. В любой деятельности, не только информационной, успех может быть достигнут только путём последовательного сосредоточения усилий на наиболее актуальных задачах, при том что на прочих участках сохраняется лишь контакт с объектами деятельности облегчающий обращение к ним когда они станут актуальными. Всеобъемлющая тайна накладывает свои специфические черты на применение и этого элементарного принципа в работе тайной полиции. Из-за того, что в общем случае тайная полиция не может рисковать, ведь любой риск для неё чреват разоблачением, она вынуждена всегда стремится к созданию не просто подавляющего, а абсолютного превосходства над объектом. Поэтому парадоксальным образом: для того чтобы тихо присутствовать и никак не привлекать к себе внимание, "тихо сидеть в уголке", ей нужно постоянно скучивать все подвижные элементы своей системы вокруг наиболее актуальных в данный момент объектов, "гонять мячик", "трясти калейдоскоп", "создавать движение". Грубо говоря, если в открытой драке достаточно тройного-шестерного превосходства, то в тайной деятельности нужно двенадцати-двадцатикратное. Например, для контроля одинокого отшельника недостаточно контролировать каналы поступления к нему информации и постоянно прогнозировать возможные подрывные акции, надо приставить к нему секретаря-литзаписчика, который исключит какие-либо неожиданности, в том числе, посмертные. Для контроля общественного деятеля уже нельзя ограничиваться обслуживающими фигурами, нужно чтобы и его близкие были готовы в решающий момент бросить на весы всё дорогое для него и исключить непредсказуемые действия. Для контроля государственного или промышленного деятеля нужно ещё отслеживать не только повседневную деятельность, семью, но и критичные элементы его бизнес-процессов (к примеру, банковские счета далеко за границей, активистов на "малой родине" и т.п.). А ведь любой из перечисленных объектов может быть связан с другой тайной полицией. Тогда добавляется тема сокрытия контролирующих элементов не только от объекта, но и от технических средств и специально ищущих их наблюдателей. Более простой пример, не требующий развёрнутого разбора подробностей для понимания. За объектом, не имеющим понятия о визуальной слежке будут ходить три-пять человек. За имеющим понятие - двенадцать-двадцать. За последовательно противодействующим слежке, использующим помощников и спецтехсредства (хотя бы потенциально могущим их использовать), будут ходить пятьдесят-сто и более. Конечно, вследствие этого будут периодически оголяться неприоритетные на каждый данный момент объекты. Но плюс здесь в том, что даже самые опасные объекты не могут знать наверняка, насколько они оголены и как долго это продлится.
Ещё важный принцип, мы вскользь уже его касались. Тайная полиция всегда работает на фоне эмоций, "под музыку". Если объекты будут совершать действия рационально, осознавая происходящее, будут иметь время на обдумывание своих ходов, они будут способны вычислить конечных выгодополучателей. Тогда шпионам каждый раз, чтобы добиться необходимого изменения поведения объекта придётся загонять его в ситуацию принятия "подкупа", что невозможно физически. Для того чтобы поддержать эмоциональный фон, "поддать жару" когда требуется, спецслужбам приходится иметь "хорошие отношения" (возможность использовать) с публичной полицией и профессиональными преступниками, муниципальными властями, журналистами, медицинскими, социальными, образовательными, досуговыми работниками. Одним словом, любыми лицами и организациями, которые способны быстро добавить эмоций в жизнь объектов работы тайной полиции.
Переходя к кадрам тайной полиции, необходимо отметить следующий момент. В условиях постоянной необходимости минимизировать риски, тайная полиция вынуждена иметь значительный запас прочности. То есть быть способной нести ощутимые потери и при этом оставаться сама собой, а не рассыпаться на кусочки. В отличие от элиты, которая замыкает на себя все ресурсы общества, тайная полиция не может использовать в массовом порядке "торпеды", "баранов", "коров". То есть не может как элита культивировать внутри себя псевдочленов, которых холят и берегут (иногда в течении нескольких поколений) исключительно с одной целью - принести в жертву, когда возникнет угроза. Если в элите, число "баранов" в норме может даже превышать половину общей численности, то в тайной полиции вряд ли можно вырастить более двадцати процентов от штата. Да и то, это может порождать периодические проблемы, так как в ходе "перетряхивания калейдоскопа" "бараны" могут оказаться в критически важных точках.
Решение этого вопроса (как и многих других) элементарно, точно также как и все другие гениальные технические узлы государственности. Дело в том, что задачи, которые стоят перед тайной полицией формулируются самым простейшим образом. Буквально нужно узнать: "любит - не любит", "имеет - не имеет", "может - не может". Всё. При этом признаки угроз (идей, приводящих к опасным для элиты действиям, к "не любит, имеет, может") досконально известны, так как остаются неизменными практически на протяжении всей истории человечества. Декомпозиция конкретных опасений элиты до микровопросов, понятных самым ограниченным помощникам (пожалуй, самая сложная задача в работе тайной полиции), тоже не требует особых способностей. Самое важное - маскировка целей вопроса получается практически автоматически. Очень трудно по отдельной молекуле представить внешний вид живого существа. По мере прохождения всех слоёв бюрократической вертикали вопросы разлагаются именно на молекулы. Более-менее полностью то, что интересует спецслужбу, представляет только её руководство и руководство наиболее сильных её противников.
Применение описанных нами ранее методов и принципов также требует только исполнительской дисциплины. Нет безусловной необходимости даже в способности наблюдать за эмоциональными проявлениями. Достаточно использовать шпиона или помощника только против объектов реагирующих подходящим образом на типичные для этого шпиона или помощника эмоции. Те же упомянутые амплуа в "бездарном", малоартистичном исполнении многократно в человеческой истории в течение долгих лет эффективно работали против настоящих гениев. В том числе всенародно и международно признанных. Человек, обладающий, хоть сколько-то значимым интеллектом, в такой системе, если и нужен, то только для решения эпизодических, случайно возникающих задач. Неудивительно, что периодически тайные полицейские, причём не только "бараны", но и обычные шпионы, и даже помощники начинают считать себя некими сверхсуществами, занятыми единственным подлинным делом, обладающими исключительными знаниями и навыками и т.п. Специальная терминология начинает им казаться чем-то вроде магических заклинаний не доступных для понимания непосвящённых. Им вдруг становится невозможно логически объяснить, что их успехи это сила системы, а не их собственное величие. То есть самым настоящим образом сходят с ума. В Эрефии это заболевание называют "чекистским комплексом". Примечательно, что в большинстве случаев это не приносит значительного ущерба профессиональной эффективности шпионов. Как мы уже отмечали, для эффективного осуществления задач тайной полиции, достаточно хотя бы и минимального, неуклонного следования методам и принципам. Например, "тайна" мероприятий может ограничиваться только тем, что тайная полиция отрицает свою ответственность за происходящее. Создание эмоционального фона может быть вызвано демонстрацией фильма по телевидению, а сосредоточение усилий поочерёдным подходом помощников к объекту через отмерянные по часам промежутки времени. И всё равно мероприятие срабатывает. Кроме этого, "чекистский комплекс" стимулируется секретностью внутри самой тайной полиции. Мероприятия могут удаваться шпиону за счёт помощи вышестоящих офисов или других спецслужб, а он сам и не будет об этом догадываться. Вплоть до того, что вся его деятельность может быть инсценирована в демонстративных целях, а ему об этом не сообщают "для правдоподобия". Если по обстоятельствам тайной полиции бывает нужно вылечить своих тронувшихся сотрудников, она быстро решает эту задачу. При помощи характерных для неё приёмов или кратчайших по времени тренингов спецслужба напоминает своим людям, что они не сверхчеловеки, а смертные существа из сырого мяса. Исключительность проходит, а с ней и болезнь.
РОЛЬ ТАЙНОЙ ПОЛИЦИИ В ОБЩЕСТВЕННОМ ДВИЖЕНИИ
Как известно живое движется, а мёртвое неподвижно. Поэтому даже в предельно несвободных, тоталитарных государствах, оккупированных анклавах и колониях приходится сохранять хотя бы формальную имитацию общественного движения. То есть пока есть необходимость сохранять какое-либо общество, существует необходимость иметь общественное движение.
В свободном мире ещё сложнее. Элита ведь сама ничего не генерирует. Она управляет потоками идей, финансов, сил и тому подобных ресурсов. Для того чтобы процессы шли, нужны постоянные обновления, дающие, в том числе и конкурентные преимущества перед другими обществами. Подобно тому, как в экономике обновления генерируются малым бизнесом, а в научном мире - небольшими творческими кружками, в обществе изменения генерируются небольшими организациями.
Эти бесчисленные организации, решая всякие мелкие, частные проблемы, не приходя в сознание, определяют облик общества в настоящем и будущем. Нехитрые изобретения этих организаций мгновенно без посредников попадают в самую толщу общества и поэтому тайная полиция должна бдительно следить, чтобы, образно говоря, в сельском научном кружке не собрали термоядерное устройство, а маленькая брокерская лавочка не обвалила весь рынок. Пресекать такие поползновения, надо именно на стадии замыслов, потому, что начало сборочного процесса свидетельствует о том, что технология уже существует. А раз существует, то, значит, может и расползтись. Дырки-то есть везде. А жёсткое пресечение (которого часто нельзя избежать) тут, запросто окажется дополнительной рекламой. Современная техника, сколько бы совершенна и многочисленна она не была, не может оценить замыслы и намерения граждан. Справедливости ради, конечно нельзя отрицать, что она может самостоятельно находить совпадения во внешних признаках и оценивать серьёзность намерений в миллионных массивах. Оценка серьёзности это конечно хорошо, но если при этом машина не может различить намерение купить пистолет в игрушечном магазине и в подворотне, ценность такой оценки несколько понижается.
Для контроля замыслов людей, нужны именно живые помощники. И нужно их много. Хотя бы по два на каждую организацию (чтобы иметь видимость объективности оценок). На практике ещё больше, так как, присматривая друг за другом на стыках своих участков ответственности, спецслужбы не всегда могут использовать одних и тех же помощников. Однако тайная полиция повсеместно в мире справляется со своими задачами. Не только в тоталитарных обществах, где всё понарошку - для лохов. Кроме жизни и смерти.
Это при том, что весьма немногочисленные спецслужбы, даже с учётом находящихся на аутсорсинге многочисленных специализированных организаций из помощников, чисто физически могут управлять весьма малым числом друзей.
Каждому понятно, что вряд ли каждый из шпионов может в месяц проводить больше восьмидесяти встреч, то есть, грубо говоря, управлять в среднем более чем двадцатью-тридцатью помощниками одновременно. Серьёзный телефонный разговор это та же встреча, только контроля меньше.
Для того чтобы понять, как всё, худо-бедно, но, получается, посмотрим, как измеряется ценность помощников в самом дорогом ресурсе тайной полиции - во времени. Чем меньше времени отнимает помощник, тем он ценнее для шпиона. Деньги, людей государство пригонит шпионам в любом потребном числе, если надо и всё отдаст, а вот время зависит непосредственно от самой организации.
Самые дешёвые помощники требуют постоянного контроля. Встречи не реже раза в неделю, в сложных случаях и ежедневно. Обычно при их помощи решаются рабочие вопросы: подать, принести, поставить, сбегать и т.п.
Помощники подороже, могут контролироваться раз в месяц-квартал. Обычно такие помощники управляют организациями, самостоятельно контролируют деловые и общественные процессы. Они нуждаются только в политической ориентировке или в срочном решении неотложных проблем, ставящих под угрозу их работу на спецслужбу. Информацию они приносят драгоценную - ведь сами принимают участие в её создании.
Самые дорогие помощники непосредственно встречаются со шпионами раз в год, а то и в пять-шесть лет. Какие решения принимать или какую информацию собирать они узнают по техническим каналам связи. Наиболее ценные из них вообще не пользуются техническими каналами. От их решения зависят столь важные процессы, что стратегические решения определяются буквально на уровне "разрешить-не разрешить". Поэтому им почти не нужно тайное общение, что делать они понимают по условным сигналам в легальном общении или легальных источниках.
Но есть помощники поистине бесценные. Их спецслужба бережёт больше всего. Это люди, которым вообще не нужно общаться со спецслужбой, часто им даже не нужно осознавать, что они помогают спецслужбе. При этом они в большинстве случаев делают то, что спецслужбе надо, руководствуясь исключительно своими внутренними мотивами. В быту они могут выглядеть ограниченными, даже глупыми. Однако, в дорогих для них темах они разнообразны, даже творчески. За их предсказуемость и неприхотливость (такие качества часто, хотя и далеко не всегда сочетаются с ограниченными материальными требованиями) тайная полиция иной раз готова пожертвовать несколькими простыми помощниками.
Как видим, имея хотя бы равное число помощников всех ценовых групп, шпионы могут контролировать внушительную часть общества. На практике то, конечно, все стремятся иметь как можно больше всего. Контроль, соответственно, устанавливается тотальный.
ТАЙНАЯ ПОЛИЦИЯ И АРМИЯ
Методы тайной полиции и вооружённых сил в некотором роде представляют антиподов друг друга. Армейские должны действовать быстро и открыто. В норме их повседневные задачи часто требуют самопожертвования. В отличие от задач шпиона, которому часто важно сохранить себя для сохранения информационного канала.
Соответственно, чтобы не испортить свою армию работой помощников тайной полиции, вооружённые силы всегда старались держать от тайной полиции подальше. Однако, в последние лет двести когда армии стали очень многочисленны и опасны для общества это стало невозможно. Старые меры, применявшиеся для больших армий прошлого - внедрение элементов рабской психологии и террор, для новых армий были недостаточны. Слишком ненадёжно они показывали себя даже в прошлом.
Полумерой не дающей окончательного решения вопроса стало создание военных контрразведок, которые работали методами тайной полиции, но при этом понимали военную специфику и не перегибали палку. К тому же для военного, сам факт того, что с ним работают такие же армейцы, как и он сам, служит источником некоторого самоуспокоения и способствует вытеснению опыта работы с тайной полицией из областей психики опасно влияющих на службу.
Шок общества, тем не менее, был поначалу очень велик и в некоторых странах, под впечатлением, лет сто назад любую тайную полицию называли контрразведкой. Окончательно вопрос видимо будет решён только с полной автоматизацией армии и слиянием её задач с задачами тайной полиции. Последняя поглотит её также, как когда-то поглотила дворцовую гвардию. А пока вопрос не решён и не имеет решения.
Слабым странам для сохранения боеспособной армии приходится жертвовать контролем над ней. Следствие этого - военные перевороты и военные преступления.
Сильным странам легче. Для того чтобы иметь боеспособные вооружённые силы они негласным образом делят их на две неравные части. Меньшая часть контролируется тайной полицией только в критических точках, но зато сохраняет высокую боеспособность. Большая часть контролируется также тотально, как и всё общество, но при этом значительно менее боеспособна. Её неформальная задача - в случае эксцессов со стороны боеспособной части задавить её массой.
В странах первого ранга эти составляющие вооружённых сил настолько хитро спрятаны в друг друге, что вычленить их способна только разведка РАВНОРАНГОВОГО государства.
От работы тайной полиции по вооружённым силам следует отличать любовь тайной полиции к военным кадрам. В качестве первоначального сырья для изготовления шпионов военные действительно замечательны. Те самые черты рабской психологии и ощущение мощи системы, оставшиеся в современности от арсенала дрессировки армии старых государств, здесь очень ценны.
Однако для того, чтобы военный сохранял свойства военного ему необходимо ограничиваться только отдельными элементами рабской психологии и, сознавая мощь больших систем, не впадать в цепенеющий страх. На большинстве шпионских вакансий этого недостаточно. Поэтому в норме часты переходы из военных в тайные полицейские, но не наоборот. Случаи же обратных переходов редки, в том числе и потому, что это одно из немногих узких мест общественного строительства, когда публично засвечиваются подлинные мастера жизни - те кто полностью осознают происходящее с ними и способны подняться над исполняемыми ими ролями - не важно шпиона или военного.
Оригинал - здесь
ПРИНЦИПЫ И ПРИЁМЫ РАБОТЫ ТАЙНОЙ ПОЛИЦИИ, И ИХ ВЛИЯНИЕ НА САМИХ ШПИОНОВ
Говоря о приёмах шпионской работы, мы ни в коем случае не собираемся пытаться в рамках ограниченной лекции изложить те талмуды кейсов, на которых обучают шпионов. Которые составляют, кстати, ревниво охраняемую тайну каждой спецслужбы, и которые определяют её так называемый "почерк". Во-первых, это невозможно из-за ограниченности нашего с вами времени. Во-вторых, для понимания общих вопросов знание почерка конкретных спецслужб, а их в одной Европе работает до сотни, не важно. В случае если же в этом у кого-либо из присутствующих возникнет настоятельная необходимость, можно рекомендовать, избегая фанатизма, вычленить характерные особенности, эмоциональные шаблоны элиты изучаемого общества, а также того контингента (информационного пространства) с которым работает интересующая вас спецслужба. Затем надо прикинуть, как названные шаблоны могут повлиять на исполнение известных лично вам приёмов тайной работы (а такие приёмы вам хотя бы в самом ограниченном виде обязательно известны - вряд ли найдутся люди никогда в жизни ни от кого ничего не скрывавшие, и никого не обманывавшие). Полученный результат и будет изложенным в доступной для вас форме и в полном соответствии с масштабом стоящих непосредственно перед вами задач описанием почерка конкретной спецслужбы.
Однако к делу. Принципы на основе которых составляются, конструируются отдельные мероприятия или комбинации мероприятий тайной полиции ("операции") ни чем не отличаются от принципов работы с информацией других структур. За исключением того отпечатка, который на них накладывает строгое соблюдение тайны. Например, наверное, каждому известны пять амплуа побуждения к совершению желаемых действий (в наиболее распространённом случае сообщению искомой информации). "Добрый и злой", "О великий!", "Мы всё знаем!", "Научи!", "Подкуп". В случае тайной полиции объект воздействия, как правило не догадывается, что имеет дело с исполнителями амплуа, а само воздействие более продолжительно по времени и разносится на несколько контактов. Однако, для шпионов всё же желательно, чтобы некоторая интенсивность воздействия присутствовала, и объект не успевал бы осознать-оценить происходящее с ним. Какие отличия это порождает в жизни? Возьмём наиболее распространённые случаи.
"Добрый и злой". Супруг (супруга) и любовник (любовница - лучший друг или тёща тоже варианты), вместе и по раздельности обсуждают интересующую шпионов деятельность объекта. По легенде (по тому, как это выглядит), они могут и понятия не иметь о чём говорят, а привязываться только к тем моментам, в которых эта деятельность отражается в его повседневной жизни. Один (одна) из них ругает, другой (другая) защищает.
"О великий!". Лицо, принадлежащее к референтной группе объекта, неожиданно само обращается к нему, всячески одобряя какой-либо аспект (аспекты) его поведения или личности. Таким лицом может оказаться не только родитель, старший родственник или селебрити, но и член одного из коллективов в котором объект общается (да хоть пассажир одного с объектом транспортного средства). В этом случае объект должен неожиданно для себя постепенно выяснить (или случайно узнать), что оказывается его товарищ, является образцом таких взглядов (внешнего вида, привычек, поведения, биографии и т.п.), которые он считает подходящими для себя.
"Мы всё знаем!" (в случае побуждения к действиям "Это уже делается!"). В отличие от следователя, которому сподручнее "заглядывать" в якобы имеющееся у него досье, шпионам и их помощникам, чаще приходится апеллировать к доступности искомой информации. Демонстрировать подлинные или сфальсифицированные якобы общедоступные публикации или видеозаписи в которых информация близка или частично совпадает с искомой.
"Научи!". Тут скрытность воздействия также порождает свою специфику - чаще объекту приходится иметь дело не с растерявшимся, потерявшим нить профессионалом, а с искателем истины, который, активно споря с объектом, пытается найти объективно правильную точку зрения. Разумеется, роль упрямого ученика для такого героя более предпочтительна, чем роль важного лица попавшего в сложную ситуацию, что и подтверждает статистика.
"Подкуп". В случае мероприятий, цели которых маскируются от объекта, речь о банальной оплате желаемых действий может идти не часто. Обычно в ситуации, когда объект чрезвычайно нуждается в средствах или какой-либо услуге появляется субъект, который может это представить. Как и банальные взятки или сделки со следствием, скрытый подкуп требует точного расчёта по времени. Поэтому он обычно сопровождается чрезвычайно внимательным контролем деятельности объекта, чтобы исключить предложение в момент когда "клиент не дозрел" и когда "клиент отчаялся". В отличие от четырёх предыдущих амплуа, которые зачастую эффективно работают годами и десятилетиями, одновременно решая широкий спектр вопросов - от укрепления климата доверия к шпионам и их помощникам до побуждения к конкретным акциям, "Подкуп" работает только в коротких временных периодах, когда объект реально нуждается в помощи. В большинстве случаев тайная полиция предпочитает не ждать, когда такие периоды наступят, а сама их программирует.
Другая принципиальная особенность работы тайной полиции - это масштаб сосредоточения усилий. В любой деятельности, не только информационной, успех может быть достигнут только путём последовательного сосредоточения усилий на наиболее актуальных задачах, при том что на прочих участках сохраняется лишь контакт с объектами деятельности облегчающий обращение к ним когда они станут актуальными. Всеобъемлющая тайна накладывает свои специфические черты на применение и этого элементарного принципа в работе тайной полиции. Из-за того, что в общем случае тайная полиция не может рисковать, ведь любой риск для неё чреват разоблачением, она вынуждена всегда стремится к созданию не просто подавляющего, а абсолютного превосходства над объектом. Поэтому парадоксальным образом: для того чтобы тихо присутствовать и никак не привлекать к себе внимание, "тихо сидеть в уголке", ей нужно постоянно скучивать все подвижные элементы своей системы вокруг наиболее актуальных в данный момент объектов, "гонять мячик", "трясти калейдоскоп", "создавать движение". Грубо говоря, если в открытой драке достаточно тройного-шестерного превосходства, то в тайной деятельности нужно двенадцати-двадцатикратное. Например, для контроля одинокого отшельника недостаточно контролировать каналы поступления к нему информации и постоянно прогнозировать возможные подрывные акции, надо приставить к нему секретаря-литзаписчика, который исключит какие-либо неожиданности, в том числе, посмертные. Для контроля общественного деятеля уже нельзя ограничиваться обслуживающими фигурами, нужно чтобы и его близкие были готовы в решающий момент бросить на весы всё дорогое для него и исключить непредсказуемые действия. Для контроля государственного или промышленного деятеля нужно ещё отслеживать не только повседневную деятельность, семью, но и критичные элементы его бизнес-процессов (к примеру, банковские счета далеко за границей, активистов на "малой родине" и т.п.). А ведь любой из перечисленных объектов может быть связан с другой тайной полицией. Тогда добавляется тема сокрытия контролирующих элементов не только от объекта, но и от технических средств и специально ищущих их наблюдателей. Более простой пример, не требующий развёрнутого разбора подробностей для понимания. За объектом, не имеющим понятия о визуальной слежке будут ходить три-пять человек. За имеющим понятие - двенадцать-двадцать. За последовательно противодействующим слежке, использующим помощников и спецтехсредства (хотя бы потенциально могущим их использовать), будут ходить пятьдесят-сто и более. Конечно, вследствие этого будут периодически оголяться неприоритетные на каждый данный момент объекты. Но плюс здесь в том, что даже самые опасные объекты не могут знать наверняка, насколько они оголены и как долго это продлится.
Ещё важный принцип, мы вскользь уже его касались. Тайная полиция всегда работает на фоне эмоций, "под музыку". Если объекты будут совершать действия рационально, осознавая происходящее, будут иметь время на обдумывание своих ходов, они будут способны вычислить конечных выгодополучателей. Тогда шпионам каждый раз, чтобы добиться необходимого изменения поведения объекта придётся загонять его в ситуацию принятия "подкупа", что невозможно физически. Для того чтобы поддержать эмоциональный фон, "поддать жару" когда требуется, спецслужбам приходится иметь "хорошие отношения" (возможность использовать) с публичной полицией и профессиональными преступниками, муниципальными властями, журналистами, медицинскими, социальными, образовательными, досуговыми работниками. Одним словом, любыми лицами и организациями, которые способны быстро добавить эмоций в жизнь объектов работы тайной полиции.
Переходя к кадрам тайной полиции, необходимо отметить следующий момент. В условиях постоянной необходимости минимизировать риски, тайная полиция вынуждена иметь значительный запас прочности. То есть быть способной нести ощутимые потери и при этом оставаться сама собой, а не рассыпаться на кусочки. В отличие от элиты, которая замыкает на себя все ресурсы общества, тайная полиция не может использовать в массовом порядке "торпеды", "баранов", "коров". То есть не может как элита культивировать внутри себя псевдочленов, которых холят и берегут (иногда в течении нескольких поколений) исключительно с одной целью - принести в жертву, когда возникнет угроза. Если в элите, число "баранов" в норме может даже превышать половину общей численности, то в тайной полиции вряд ли можно вырастить более двадцати процентов от штата. Да и то, это может порождать периодические проблемы, так как в ходе "перетряхивания калейдоскопа" "бараны" могут оказаться в критически важных точках.
Решение этого вопроса (как и многих других) элементарно, точно также как и все другие гениальные технические узлы государственности. Дело в том, что задачи, которые стоят перед тайной полицией формулируются самым простейшим образом. Буквально нужно узнать: "любит - не любит", "имеет - не имеет", "может - не может". Всё. При этом признаки угроз (идей, приводящих к опасным для элиты действиям, к "не любит, имеет, может") досконально известны, так как остаются неизменными практически на протяжении всей истории человечества. Декомпозиция конкретных опасений элиты до микровопросов, понятных самым ограниченным помощникам (пожалуй, самая сложная задача в работе тайной полиции), тоже не требует особых способностей. Самое важное - маскировка целей вопроса получается практически автоматически. Очень трудно по отдельной молекуле представить внешний вид живого существа. По мере прохождения всех слоёв бюрократической вертикали вопросы разлагаются именно на молекулы. Более-менее полностью то, что интересует спецслужбу, представляет только её руководство и руководство наиболее сильных её противников.
Применение описанных нами ранее методов и принципов также требует только исполнительской дисциплины. Нет безусловной необходимости даже в способности наблюдать за эмоциональными проявлениями. Достаточно использовать шпиона или помощника только против объектов реагирующих подходящим образом на типичные для этого шпиона или помощника эмоции. Те же упомянутые амплуа в "бездарном", малоартистичном исполнении многократно в человеческой истории в течение долгих лет эффективно работали против настоящих гениев. В том числе всенародно и международно признанных. Человек, обладающий, хоть сколько-то значимым интеллектом, в такой системе, если и нужен, то только для решения эпизодических, случайно возникающих задач. Неудивительно, что периодически тайные полицейские, причём не только "бараны", но и обычные шпионы, и даже помощники начинают считать себя некими сверхсуществами, занятыми единственным подлинным делом, обладающими исключительными знаниями и навыками и т.п. Специальная терминология начинает им казаться чем-то вроде магических заклинаний не доступных для понимания непосвящённых. Им вдруг становится невозможно логически объяснить, что их успехи это сила системы, а не их собственное величие. То есть самым настоящим образом сходят с ума. В Эрефии это заболевание называют "чекистским комплексом". Примечательно, что в большинстве случаев это не приносит значительного ущерба профессиональной эффективности шпионов. Как мы уже отмечали, для эффективного осуществления задач тайной полиции, достаточно хотя бы и минимального, неуклонного следования методам и принципам. Например, "тайна" мероприятий может ограничиваться только тем, что тайная полиция отрицает свою ответственность за происходящее. Создание эмоционального фона может быть вызвано демонстрацией фильма по телевидению, а сосредоточение усилий поочерёдным подходом помощников к объекту через отмерянные по часам промежутки времени. И всё равно мероприятие срабатывает. Кроме этого, "чекистский комплекс" стимулируется секретностью внутри самой тайной полиции. Мероприятия могут удаваться шпиону за счёт помощи вышестоящих офисов или других спецслужб, а он сам и не будет об этом догадываться. Вплоть до того, что вся его деятельность может быть инсценирована в демонстративных целях, а ему об этом не сообщают "для правдоподобия". Если по обстоятельствам тайной полиции бывает нужно вылечить своих тронувшихся сотрудников, она быстро решает эту задачу. При помощи характерных для неё приёмов или кратчайших по времени тренингов спецслужба напоминает своим людям, что они не сверхчеловеки, а смертные существа из сырого мяса. Исключительность проходит, а с ней и болезнь.
РОЛЬ ТАЙНОЙ ПОЛИЦИИ В ОБЩЕСТВЕННОМ ДВИЖЕНИИ
Как известно живое движется, а мёртвое неподвижно. Поэтому даже в предельно несвободных, тоталитарных государствах, оккупированных анклавах и колониях приходится сохранять хотя бы формальную имитацию общественного движения. То есть пока есть необходимость сохранять какое-либо общество, существует необходимость иметь общественное движение.
В свободном мире ещё сложнее. Элита ведь сама ничего не генерирует. Она управляет потоками идей, финансов, сил и тому подобных ресурсов. Для того чтобы процессы шли, нужны постоянные обновления, дающие, в том числе и конкурентные преимущества перед другими обществами. Подобно тому, как в экономике обновления генерируются малым бизнесом, а в научном мире - небольшими творческими кружками, в обществе изменения генерируются небольшими организациями.
Эти бесчисленные организации, решая всякие мелкие, частные проблемы, не приходя в сознание, определяют облик общества в настоящем и будущем. Нехитрые изобретения этих организаций мгновенно без посредников попадают в самую толщу общества и поэтому тайная полиция должна бдительно следить, чтобы, образно говоря, в сельском научном кружке не собрали термоядерное устройство, а маленькая брокерская лавочка не обвалила весь рынок. Пресекать такие поползновения, надо именно на стадии замыслов, потому, что начало сборочного процесса свидетельствует о том, что технология уже существует. А раз существует, то, значит, может и расползтись. Дырки-то есть везде. А жёсткое пресечение (которого часто нельзя избежать) тут, запросто окажется дополнительной рекламой. Современная техника, сколько бы совершенна и многочисленна она не была, не может оценить замыслы и намерения граждан. Справедливости ради, конечно нельзя отрицать, что она может самостоятельно находить совпадения во внешних признаках и оценивать серьёзность намерений в миллионных массивах. Оценка серьёзности это конечно хорошо, но если при этом машина не может различить намерение купить пистолет в игрушечном магазине и в подворотне, ценность такой оценки несколько понижается.
Для контроля замыслов людей, нужны именно живые помощники. И нужно их много. Хотя бы по два на каждую организацию (чтобы иметь видимость объективности оценок). На практике ещё больше, так как, присматривая друг за другом на стыках своих участков ответственности, спецслужбы не всегда могут использовать одних и тех же помощников. Однако тайная полиция повсеместно в мире справляется со своими задачами. Не только в тоталитарных обществах, где всё понарошку - для лохов. Кроме жизни и смерти.
Это при том, что весьма немногочисленные спецслужбы, даже с учётом находящихся на аутсорсинге многочисленных специализированных организаций из помощников, чисто физически могут управлять весьма малым числом друзей.
Каждому понятно, что вряд ли каждый из шпионов может в месяц проводить больше восьмидесяти встреч, то есть, грубо говоря, управлять в среднем более чем двадцатью-тридцатью помощниками одновременно. Серьёзный телефонный разговор это та же встреча, только контроля меньше.
Для того чтобы понять, как всё, худо-бедно, но, получается, посмотрим, как измеряется ценность помощников в самом дорогом ресурсе тайной полиции - во времени. Чем меньше времени отнимает помощник, тем он ценнее для шпиона. Деньги, людей государство пригонит шпионам в любом потребном числе, если надо и всё отдаст, а вот время зависит непосредственно от самой организации.
Самые дешёвые помощники требуют постоянного контроля. Встречи не реже раза в неделю, в сложных случаях и ежедневно. Обычно при их помощи решаются рабочие вопросы: подать, принести, поставить, сбегать и т.п.
Помощники подороже, могут контролироваться раз в месяц-квартал. Обычно такие помощники управляют организациями, самостоятельно контролируют деловые и общественные процессы. Они нуждаются только в политической ориентировке или в срочном решении неотложных проблем, ставящих под угрозу их работу на спецслужбу. Информацию они приносят драгоценную - ведь сами принимают участие в её создании.
Самые дорогие помощники непосредственно встречаются со шпионами раз в год, а то и в пять-шесть лет. Какие решения принимать или какую информацию собирать они узнают по техническим каналам связи. Наиболее ценные из них вообще не пользуются техническими каналами. От их решения зависят столь важные процессы, что стратегические решения определяются буквально на уровне "разрешить-не разрешить". Поэтому им почти не нужно тайное общение, что делать они понимают по условным сигналам в легальном общении или легальных источниках.
Но есть помощники поистине бесценные. Их спецслужба бережёт больше всего. Это люди, которым вообще не нужно общаться со спецслужбой, часто им даже не нужно осознавать, что они помогают спецслужбе. При этом они в большинстве случаев делают то, что спецслужбе надо, руководствуясь исключительно своими внутренними мотивами. В быту они могут выглядеть ограниченными, даже глупыми. Однако, в дорогих для них темах они разнообразны, даже творчески. За их предсказуемость и неприхотливость (такие качества часто, хотя и далеко не всегда сочетаются с ограниченными материальными требованиями) тайная полиция иной раз готова пожертвовать несколькими простыми помощниками.
Как видим, имея хотя бы равное число помощников всех ценовых групп, шпионы могут контролировать внушительную часть общества. На практике то, конечно, все стремятся иметь как можно больше всего. Контроль, соответственно, устанавливается тотальный.
ТАЙНАЯ ПОЛИЦИЯ И АРМИЯ
Методы тайной полиции и вооружённых сил в некотором роде представляют антиподов друг друга. Армейские должны действовать быстро и открыто. В норме их повседневные задачи часто требуют самопожертвования. В отличие от задач шпиона, которому часто важно сохранить себя для сохранения информационного канала.
Соответственно, чтобы не испортить свою армию работой помощников тайной полиции, вооружённые силы всегда старались держать от тайной полиции подальше. Однако, в последние лет двести когда армии стали очень многочисленны и опасны для общества это стало невозможно. Старые меры, применявшиеся для больших армий прошлого - внедрение элементов рабской психологии и террор, для новых армий были недостаточны. Слишком ненадёжно они показывали себя даже в прошлом.
Полумерой не дающей окончательного решения вопроса стало создание военных контрразведок, которые работали методами тайной полиции, но при этом понимали военную специфику и не перегибали палку. К тому же для военного, сам факт того, что с ним работают такие же армейцы, как и он сам, служит источником некоторого самоуспокоения и способствует вытеснению опыта работы с тайной полицией из областей психики опасно влияющих на службу.
Шок общества, тем не менее, был поначалу очень велик и в некоторых странах, под впечатлением, лет сто назад любую тайную полицию называли контрразведкой. Окончательно вопрос видимо будет решён только с полной автоматизацией армии и слиянием её задач с задачами тайной полиции. Последняя поглотит её также, как когда-то поглотила дворцовую гвардию. А пока вопрос не решён и не имеет решения.
Слабым странам для сохранения боеспособной армии приходится жертвовать контролем над ней. Следствие этого - военные перевороты и военные преступления.
Сильным странам легче. Для того чтобы иметь боеспособные вооружённые силы они негласным образом делят их на две неравные части. Меньшая часть контролируется тайной полицией только в критических точках, но зато сохраняет высокую боеспособность. Большая часть контролируется также тотально, как и всё общество, но при этом значительно менее боеспособна. Её неформальная задача - в случае эксцессов со стороны боеспособной части задавить её массой.
В странах первого ранга эти составляющие вооружённых сил настолько хитро спрятаны в друг друге, что вычленить их способна только разведка РАВНОРАНГОВОГО государства.
От работы тайной полиции по вооружённым силам следует отличать любовь тайной полиции к военным кадрам. В качестве первоначального сырья для изготовления шпионов военные действительно замечательны. Те самые черты рабской психологии и ощущение мощи системы, оставшиеся в современности от арсенала дрессировки армии старых государств, здесь очень ценны.
Однако для того, чтобы военный сохранял свойства военного ему необходимо ограничиваться только отдельными элементами рабской психологии и, сознавая мощь больших систем, не впадать в цепенеющий страх. На большинстве шпионских вакансий этого недостаточно. Поэтому в норме часты переходы из военных в тайные полицейские, но не наоборот. Случаи же обратных переходов редки, в том числе и потому, что это одно из немногих узких мест общественного строительства, когда публично засвечиваются подлинные мастера жизни - те кто полностью осознают происходящее с ними и способны подняться над исполняемыми ими ролями - не важно шпиона или военного.
ТАЙНАЯ ПОЛИЦИЯ. СУТЬ, ФУНКЦИИ, СТРУКТУРА
Полностью взято здесь
"И околесицею слов в эфире слышен наш обмен,
А люди знают лишь одно, что есть загадка - цифра "7"
Это "нумерологическая" песенка, хорошо передающая духовный климат предмета нашей лекции сразу настроит нас на правильное понимание темы.
ПОЧЕМУ И ЗАЧЕМ ЭТА ЛЕКЦИЯ
Что могло бы побудить меня читать эту лекцию? Есть ли в этом какой-то смысл оправдывающий, хотя бы частично, совершение такой непристойности? Перед тем как взяться за текст, автор долго размышлял над этим вопросами.
Вопросы, о которых мы поведём речь, в свободном мире абсолютно неприличны для публичного обсуждения. Более того, при попытках организации подобного обсуждения, обывателя неминуемо ждёт жёсткая форма принуждения к молчанию, в злостном случае быстро вытекающая в высшие меры социального воздействия. Причём, почти универсальная индульгенция - упреждающе готовая справка из дурки, в этом случае не помогает.
В обществах несвободных с этим немного попроще, там всякий рассуждающий о государственных механизмах, общественных скрепах или человеческих мотивах вне официальной парадигмы, уже автоматически считается немного сумасшедшим и поэтому может иногда поболтать о деталях, технике и тактике описываемого нами явления. Однако стоит ему маленько зарваться и выйти на чуть больший уровень обобщения, как он будет тоталитарно заткнут, так что не поможет ничего, даже прекрасные завязки в свободном мире.
Дело тут в вещах сколь простых, сколь и очевидных. Речь идёт о фундаментальных основаниях современного мира, которые, попав в руки бездумных обывателей, будут разрушены. Попытавшись через это расшатать какой-нибудь мелкий тоталитаризм, разрушишь и мировые образцы демократии.
Что оправдывает выброс темы в "широкую" публику в России? Ну, разумеется, то, что в России за этим делом следят, как где бы это ни было, и широко разойтись не дадут. То есть прочтут те, кому действительно надо и некоторое число безобидных дураков, которые в лучшем случае пополнят свою эрудицию (которая у настоящих дураков, как известно, бывает столь же безгранична, сколь и бесполезна).
Кому же это действительно нужно? А нужно это тем, кто в ближайшее время возглавит общество. В том числе будет кооптирован в элиту в качестве "торпед", но сможет принести пользу своему народу.
Пример того, чему мы все сейчас (переход от нулевых к десятым годам) свидетели, веско, очень веско подтверждает это. Ценой героического самопожертвования фактически одного человека [Ельцина] во власть была проведена единственная дозволенная в СССР этнически русская группировка [так называемые питерские]. Самопожертвования настоящего в самом прямом смысле. Он не только себя обрёк на скотскую (под плевки и улюлюкание дебилов) смерть, но и семью свою превратил в жирных баранов, целиком зависимых от милости волков. И что же мы видим? Все усилия они потратили на удержание полученного. Даже сейчас, когда минуло уже десять лет, они не могут себе позволить, хоть сколько-то независимых решений и зависят от своих внешних партнёров уже почти также как советские руководители. Многим уже кажется, что скоро эта группа потеряет власть, превратится в миноритария советских старичков и борзых внучков (как собственно и было при СССР).
А всё почему? В решительный момент им не хватило людей. Да что там людей, чурбанов, которых нужно было поставить в кресло, чтобы место занять, и то у них не было в достаточном числе.
Поэтому мы, русские полуобразованные люди, тупицы, кое-чего поднабравшиеся в свободном мире, имеем полное право рискнуть устоями и прописать и проговорить для тех, кто поймёт и кому это действительно надо некоторые щекотливые подробности устройства общества и государства. Право имеем потому, что несоизмеримо жестоко в сравнении с проступками были наказаны, лишены не только организационных структур, но и практически чуть более чем всех национальных носителей естественного знания, незаконно выброшены за пределы свободного мира, и теперь для принятия даже серьёзных решений вынуждены использовать таких ограниченных и экзальтированных людей как анонимный невидимый лектор, а не нормальных штатных интеллектуалов.
ЧТО ТАКОЕ ТАЙНАЯ ПОЛИЦИЯ, ПОЧЕМУ ТАК НАЗЫВАЕТСЯ, ОТКУДА ВЗЯЛАСЬ
Государство это юридически оформленный институт по поддержанию принятого обществом закона. Закон это нравственный минимум, соблюдение которого общество требует от своих членов, не стесняясь в том числе, прибегать к открытому насилию. Тайная полиция это инструмент элиты по строительству общественных представлений о нравственном минимуме.
Это единственный инструмент прямого действия, используя его, элита, непосредственно строит общественные представления, формирует ценности, направляет желания и так далее. Инструменты косвенного воздействия: средства массовой информации, индустрия досуга (инфраструктура религиозных, культурных и развлекательных организаций), допускают сознательное отношение к себе членов общества, а значит и добровольный отказ от их воздействия и даже активное противодействие им.
Тайная полиция воздействует на лиц находящихся в обществе, обходя средства сознательного контроля, имеющиеся в комплекте любой здоровой психики, а в случае попыток включения этих средств, переходит к воздействию на соматику, физически отключая сознательный контроль.
Таким образом, тайная полиция следит за нравственным климатом (ценностной системой) общества подобно тому, как публичная полиция следит за законностью (легальной системой). "Магия власти" состоит в том, что общество соглашается добровольно принять существующие и новые порядки (законы), а добровольность возможна только при условии соблюдения тайны воздействия (в том числе сокрытия самого наличия инструмента такого воздействия). Иначе самый глупый обыватель вместо принятия ответственности на себя, закричит "меня заставили", "меня обманули" и тому подобное и откажется что-либо делать в самый важный момент. Как собственно и бывает, когда применяются только вышеупомянутые косвенные методы воздействия на систему нравственных ценностей.
Свободный мир отличается от всех вариантов тоталитаризма, традиционализма и анархии тем, что его гражданин всегда располагает благородной свободой выбора: делать то, к чему его склоняет элита (в том числе и принимать ответственность за это) или умереть. Граждане иных систем либо могут находится вне общества и поля заботы элиты, либо принуждаются к следованию тому к чему их склоняет элита грубыми, зачастую публичными методами. В крайнем случае, элиты несвободного мира руками тайной полиции (или другими инструментами, позволяющими генерировать акты насилия) стараются заставить своих граждан делать то, что им надо. Смерть гражданина в этих системах бывает не результатом благородного свободного выбора, а насильственным актом, направленным на запугивание оставшихся в живых с целью всё-таки заставить их делать то, к чему склоняет элита.
Столь удачный (в смысле точный) термин - "тайная полиция", появился в век массовизации, популяризации политических отношений (в том числе сознательного принятия всеми членами общества ответственности за происходящее через распространение демократических институтов), то есть в девятнадцатом, плюс тридцать лет до и тридцать лет после веке. Тогда ещё элиты не осознавали последствия того, что теперь читать-писать умеют не только понимающие люди и о многом позволяли писать, а значит и говорить, достаточно открыто.
В связи с этим, а также тем, что увеличение численности и подвижности населения потребовало перенесения на системной основе в борьбу с уголовной преступностью методов, ранее применявшихся исключительно в политических кругах, обыватель познакомился с тем, что позднее стали называть "негласные методы работы", "оперативные мероприятия", "тайные операции" или "чекистские мероприятия".
Фраза "тайная полиция" тогда означала полицейских работающих негласными методами, то есть патрулирующими сознание людей, в противоположность полицейским "наружной полиции", которые патрулировали улицы. Ну, или, если угодно, ищущих преступников в потоках информации, в противоположность ищущим на улицах. Разумеется, обыватель ужаснулся - методы работы с тем из чего вырастают законы (нравственными ценностями, шире - мотивирующей информацией), не могут быть законны (нравственны), хотя бы в силу того, что они предшествуют появлению законов (ценностей) и определяют саму суть их (законов, ценностей) существования.
В результате обывательской реакции на эту информацию в общество были вброшены отвратительные клише: "тайная полиция", "провокация", "делатели преступников", "кровавый заговор", "государственная подстава", "шпионаж", "попэй" и прочие подобные.
Конечно, со временем порядок в обывательском сознании был наведён. Теперь в любом хоть сколько-то приличном государстве, применение этих терминов по отношению к государственным институтам без серьёзной санкции является явной непристойностью и вызывает соответствующее отношение. Государственные институты, которые используют такие методы, к настоящему времени по необходимости разрослись настолько, что скрыть их существование абсолютно невозможно. Поэтому по отношению к ним и к их методам используют термины "специальные службы", "особые службы", "оперативные службы" и "специальные методы", "особые методы", "оперативные методы" соответственно. Хорошим тоном считается подчёркивать их незначительность и отсутствие активного вмешательства в жизнь общества (чтобы максимально уйти от клише "заговоров-провокаций").
Первоначально термины "специальная, особая служба (то есть организация работы специальных, особых слуг)" не использовались широко, из-за некоторой скабрезности термина "специальный слуга" в то время. Таким образом, термин был счастливо не испачкан и широко вошёл в лексикон уже после наведения порядка в обывательском сознании.
Далее по ходу лекции мы кроме этих терминов будем использовать термины "тайная полиция" и "шпионы" для наименования совокупности описываемых государственных институтов и их сотрудников соответственно. Для именования людей тайно и не очень помогающих шпионам, совершенно закономерно будем использовать термин "помощники". Данные термины при их некоторой непристойности всё же очень точны и ясны и их применение позволяет надеяться, что лектору удастся за одну лекцию проложить полотно пути возвращения в русскую культуру искусственно удалённого пласта.
Думаю всем присутствующим понятно, что тайная полиция появилась одновременно с возникновением общества. Элита всегда нуждалась в безотказном инструменте работы с общественным сознанием, включая, кстати говоря, и её собственное. Поэтому тайная полиция существовала всегда.
Другое дело, что по ничтожности старинных государств, правящая семья (семьи) для того, чтобы знать буквально каждое слово, произносимое при дворе, могли ограничиться помощью нескольких верных слуг. Что касается общин непривилегированных граждан, то здесь прибегали к помощи социальных и этнических меньшинств, а также профессиональных корпораций, которые в силу своих бытовых стратегий выживания по-необходимости собирали информацию и работали с ней.
(Каждый присутствующий, имея представления о тогдашнем обществе хотя бы из детских сказок, легко может понять о каких меньшинствах и корпорациях, профессионально заинтересованных в сборе информации, идёт речь).
Неудивительно, что правители знали также и всё, что происходило в общинах и отдалённых замках. Таким образом, имея два-три комплекта таких верных слуг и меньшинств, правители того времени были практически несвергаемы иным путём, кроме грубой военной силы.
Для решения единичных, особых задач нанимали самостоятельных профессиональных шпионов, обычно выходцев из тех же меньшинств или корпораций, а также лиц по каким-либо иным причинам оторвавшихся от жизни основных общин страны.
Правители протяжённых империй вынуждены были систематически нанимать профессиональных шпионов, работавших стационарным или маршрутным способом, так как из-за протяжённости империй затруднялся личный контроль и проверка дворцовых слуг и меньшинств (в силу хотя бы огромных расстояний между дворцами и городами).
Поэтому при отсутствии массового общества, при завязанности на одинокую личность правителя или на правящую семью, эти империи были непрочны. Тем более, что быстродействие тогдашних средств связи делало работу тамошних тайных полиций неоперативной, а "прозрачность" восточной (не говоря об африканской) общины, в которой узы связывавшие жителя с тайной полицией реально конкурировали с семейно-клановыми, не вполне тайной.
С пробуждением массового общества, когда ответственность одной правящей семьи была разделена между всеми основными семьями элиты, в свободном мире перечисленные мною инструменты стали интегрировать в единых бюрократических учреждениях. Обычно единая система выстраивалась, основываясь в методическом плане на опыте меньшинств и профессиональных корпораций, в организационном на ранее существовавших дворцовых (или околоправительственных, в двух немонархических государствах) органах, что, как правило, вело к некоторому "военному" налёту в оформлении. А в формальном (можно сказать квазиюридическом) плане, на имевших место ранее, единичных прецедентах найма профессиональных шпионов.
С тех пор утвердился следующий организационный набор - две основные спецслужбы, следящие за внешней и внутренней сторонами общества, плюс по спецслужбе на каждый сегмент деятельности особенно развитый или особенно важный в конкретном государстве (первоначально, таких тем было не больше одной), плюс одна-две спецслужбы контролирующих соблюдение правил в самой элите.
Две (а возможно и более) спецслужбы, контролирующие самый верх общества, характерны для государств, чьи элиты по какой-либо причине утратили независимость. Наличие двух равноправных контролирующих органов затрудняет монополизацию власти одной группировкой, а также усложняет и удлиняет процесс передачи власти от одной группировки к другой, тем самым, облегчая внешний контроль.
Методическая основа обусловила, то, что работа в тайной полиции исходно являлась профессией. То есть для того, чтобы полноценно работать в этой сфере человеческой деятельности необходимо получить одобрение, поручительство, быть принятым некой частью профессионального сообщества.
Следствием этого является также и некоторый исходный "космополитизм", "интернационализм" тайной полиции. Профессиональные сообщества естественным образом склонны расценивать лояльность профессии как таковой (вплоть до абстрактного, обезличенного набора эталонных профессиональных приёмов), в ценах сопоставимых с лояльностью хозяину.
ОРГАНИЗАЦИЯ И МЕТОДЫ РАБОТЫ ТАЙНОЙ ПОЛИЦИИ, ЗАЧЕМ НУЖНА ЛЕГАЛИЗАЦИЯ
Вот тут мы и подошли к самому забавному месту нашей лекции. После этого у всех послушавших это, железно, в так сказать, "досье" появится запись "с методами работы знаком". Теперь против вас будут посылать побольше людей, что бесспорно, вне всякой зависимости от результатов, уже, само по себе, повысит ваш престиж.
Итак, мы с вами уже обратили внимание на то, что тайная полиция это организация (или точнее набор организаций, обычно именуемых "сообщество") бюрократическая. Следовательно, по своей структуре и организации работы с информацией она мало отличается от других бюрократических организаций.
В общем, это утверждение верно, особенно в частях тайной полиции соприкасающихся с внешним миром - высшие управленческие органы тайных полиций по своей организации мало чем отличаются от принятых в каждом данном обществе стандартов бюрократии, тоже можно сказать и о всевозможных органах по связям с общественностью. Внутренняя организация спецслужб всё же имеет некоторые особенности связанные со спецификой порождаемой абсолютной тайной окружающей их работу.
Сделаем тут маленькое отступление и коснёмся так сказать электронно-спутниковой и прочей "машинной" стороны дела. Именно для того, чтобы больше в ходе нашей лекции к этому вопросу не возвращаться. Иначе мы погрязнем в ненужных деталях, которые вы самым элементарным образом, можете быстро уяснить даже возможно гораздо лучше меня.
Для этого достаточно понимать буквально пару моментов.
Первый момент: все технические изобретения, которые можно хоть как-то поставить на службу контролю общества на эту службу ставятся. Ограничителем здесь может быть только финансирование. Страны первого и второго ранга, официальные бюджеты тайных полиций, которых исчисляются некоторым числом (в ряде случаев десятками-сотнями) миллиардов ограничены в этом вопросе весьма условно.
Второй момент: каждый из вас, скорее всего, имеет достаточно реалистичное представление о том, как организован контроль трудовой деятельности и обеспечение безопасности в любом достаточно крупном офисе. Ничего принципиально иного не делается и в масштабах государства. Только надо ясно понимать, что офис "секретаря совета безопасности", "помощника по национальной безопасности" и любого другого подобного чиновника занимает практически всю территорию государства, а "подъезды" и "подступы" к нему протягиваются в ряде случаев на почти что всю планету и даже в ближайший космос. Соответственно увеличивается и масштаб проблем и их решений.
Конечно, также как и в любой другой сфере здесь идёт деградация и утрата знаний и навыков в глобальных масштабах, с вытекающими из этого последовательными попытками везде, где это возможно, менять человека на машину. Однако, до полной замены ещё очень далеко и нам, скорее всего, придётся коснуться вопроса, почему это в окончательной форме даже и нежелательно.
Теперь к специфике тайной бюрократии. Надеюсь, каждому очевидно, что когда мы говорим "тайная полиция" мы именно это (ТАЙНУЮ полицию) и имеем в виду. Вся её деятельность является тайной, а если что-то и говорится публично, то в одном единственном случае - когда эту деятельность уже никак нельзя скрыть. И говорится (показывается) с одной единственной целью - скрыть всё, что не было раскрыто. Такие действия в сочетании с обессмысливанием уже разглашённого по смыслу полностью совпадают с герметизацией переборок вокруг пробоины на корабле или окапыванием очага пожара в лесу. Называются кстати примерно теми же словами.
Определяющая всю деятельность тайной полиции тайна, секретность, маскировка - очевидность. Всё же проговорим эту очевидность, чтобы быть уверенными во взаимопонимании.
Самый чувствительный момент общества, определяющий всю его суть это ЦЕННОСТНАЯ СИСТЕМА, иными словами ЕГО ЦЕЛИ И ЖЕЛАНИЯ. Существует этот момент исключительно в информационном пространстве. Поэтому тайная полиция работает с информацией и стремится контролировать все мало-мальски значимые информационные каналы. Тут кроется некоторый парадокс: с одной стороны ВСЕ, с другой ТОЛЬКО ЗНАЧИМЫЕ. Значимость на самом деле определяется достаточно легко - может повлиять на значимые объёмы масс или на любую часть элиты или нет. Остальное не важно.
Эффективность воздействия тайной полиции, совершенно также как и полиции обыкновенной заключается в первую очередь не в том, что она там кого-то ловит или убеждает всеми доступными методами вести себя "хорошо" (хотя без этого и невозможна никакая полиция), а просто в том, что она ПРИСУТСТВУЕТ на информационном канале. Точно также как обычный полицейский присутствует на улице. Обычный полицейский чисто в силу того факта, что находящиеся на улице граждане знают, что и за что он может с ними сделать (или, важная деталь, НЕ сделать), оказывает воздействие абсолютно на всех, даже на тех, кто сознательно избегает с ним встречи. Тайный полицейский, постоянно интересуясь определёнными видами информации, делая это скрытно, в силу того, что он тайный, небыстро, но надёжно принуждает обладающих искомой информацией держать её в таком виде в каком это запрограммировано в тайной полиции.
Разумеется, его воздействие (как и воздействие обычного полицейского) не абсолютно. И точно также неосознанно, как и воздействие обычного полицейского. Ведь и обычный полицейский думает в первую очередь о непосредственном воздействии словом и делом на действующих, а не возможных нарушителей.
Тайный полицейский также ищет непосредственно информацию, а не изменения намерений её носителей. Гласность, хотя бы в отношении даже списка интересующих тайного полицейского вопросов мгновенно сводит его воздействие к нулю. При разглашении обладатель информации немедленно прекращает менять саму информацию, а меняет только сообщение, доходящее до полицейского. Иными словами осознаёт, что именно в его ценностях ценно.
Поэтому структура любого офиса тайной полиции определяется необходимостью максимально сохранять тайну.
Обычно всей полнотой информации о деятельности офиса обладают не более пяти человек. Это руководитель офиса, принимающий решения, его заместитель (по необходимости обеспечивать независимость функционирования от случайностей его приходится иметь, но ограничиваются только одним), исполнитель, отвечающий за организацию конкретных мероприятий (обычно их называют "операциями") и исполнитель, отвечающий за анализ информации - эти два исполнителя нужны для того, чтобы минимизировать эмоциональный момент в принятии решений руководителем. Кроме того, вся информация дублируется у сотрудника службы внутренней безопасности, курирующего данный офис. Так сказать, "полицейского над полицейскими". Все остальные исполнители должны знать только свой специфический участок работы.
Финансист, по необходимости знающий о существовании всех помощников или технических инструментов офиса, знает их под условными наименованиями, отличающимися от тех, которые используют непосредственно работающие с ними.
Ещё несколько специфических организационных аспектов, обусловленных тайной деятельности.
Первое - сколько бы иерархических уровней не имела организация тайной полиции, хоть дюжину или больше, каждый уровень организации имеет прямых, непосредственных помощников на всех нижестоящих уровнях без исключения. Под уровнем здесь в первую очередь подразумеваем не офис, а непосредственный участок работы офиса. Это, очевидно, обусловлено тем, что иначе при полной тайне деятельности, легко было бы гнать дезу или перехватить управление на уровне, с которым бы отсутствовало бы прямое сообщение.
Конечно, на каждом из нижестоящих уровней не может быть много помощников, поэтому тайная полиция вынуждена дополнять их инспекциями отдельных особо доверенных-проверенных-испытанных сотрудников, которые иногда посещают офисы и внимательно изучают технику, документацию и шпионов способами перекрёстного осмотра и опроса. Для того, чтобы эти проверки имели смысл, а также в целях самоконтроля шпионам приходится буквально протоколировать в офисе каждый свой шаг.
Второе - каждый офис занимается строго определённым набором информационных каналов, которые, конечно же, соединены с другими такими же наборами, однако, по мере возможности, офисам не дают залезать на территорию друг друга за пределами участков непосредственного соприкосновения.
Территорию в информационном пространстве следует отличать от географической территории, к которой офисы привязаны только своим местонахождением. Однотипные офисы, совершенно спокойно работают на географической территории друг друга, ни как не ограничиваясь государственными, административными и прочими подобными границами. Иными словами, офис, отвечающий за какую-нибудь конкретную деревню, может иметь шпионов или помощников хоть в Антарктиде, если это имеет отношение к обслуживанию этой конкретной деревни. Офис, отвечающий за соседнюю деревню не может использовать этих же помощников. Однако, любой (любые) офисы, отвечающие за нечто другое, например, за дорогу или за трансформаторную будку совершенно спокойно могут пользоваться теми же инструментами, но в своих конкретных целях. В одном человеке, не говоря уж о предметах, таким образом, может быть несколько каналов информации.
Третье, необходимость хранить тайну порождает как это опять же не парадоксально, необходимость достаточно большого круга согласований, связанных в первую очередь с тем, что любое серьёзное движение в сфере интересов офиса может, случайно затронув, выдать деятельность других исполнителей или соприкасающихся офисов. Поэтому, большинство документов тайной полиции имеют значительно большее число виз, чем документы обычной бюрократии и доступны в большем числе копий. Вследствие этого, тайная полиция кроме служебной иерархии, имеет ещё и иерархию допусков, определяющих о каких действиях может знать тот или иной шпион. Иными словами с кем, что можно согласовывать. Или, если речь идёт о прошедших событиях, кто и с какими архивными делами должен согласовывать свои действия. Четвёртое - все мероприятия, лица, предметы, действия, имеющие какое-либо значение в деятельности офиса тайной полиции шифруются, маскируются, скрываются от случайных или намеренных (то есть, враждебных) любопытных. В информационном обмене они именуются условными словами, которые могут время от времени меняться. В случае проведения какого-то особо значимого мероприятия, о котором может стать известно за пределами офиса, разрабатывается отдельная система условных названий. Во внешнем облике им стараются придать вид (не важно обыденный или экстравагантный) предельно отводящий внимание от их задач в сфере интересов офиса тайной полиции. Пятое - тайная полиция стремится использовать как можно меньше шпионов, максимальное число работ передаётся на аутсорсинг помощникам, которым сообщается минимум информации, вплоть до того, что многие из них могут даже не понимать, что их действия имеют отношение к чему-то серьёзному и тайному. Поэтому, в штате даже крупнейших спецслужб несколько тысяч или в нескольких крайних случаях, десятков тысяч людей. Вследствие этого на каждого шпиона неизбежно падает колоссальная нагрузка, что является дополнительным аргументом в пользу протоколирования в офисе всех их действий. Количество помощников, которым известны лишь небольшие фрагменты задач может возрастать до гигантских чисел. Чтобы не выдать свою деятельность помощники шпионов не должны ни в каком виде даже делать отметки, имеющие косвенное отношение к тайной полиции. В целях повышения надёжности работы помощников тайная полиция всегда использует материальное вознаграждение помощников, вне зависимости от способа приобретения конкретного помощника (в силу полной тайны своей деятельности, она не имеет НИКАКИХ моральных ограничений в этом вопросе). Однако в случае признания колоссальной значимости какого-либо информационного канала, возможно, увеличение штата за счёт работающего на нём помощника. Ну, или изначальная засылка шпиона для работы в качестве помощника.
Важным следствием всего этого является то, что тайная полиция не может, не теряя своего лица (маски), (не переставая быть невидимой-неслышимой) что-либо сказать, объявить публично. Поэтому когда такая потребность всё же возникает, ей приходится прибегать к услугам помощников (иногда целой цепочки) или ждать когда какой-нибудь болтун сам это ляпнет, чтобы быстро растиражировать. Такие мероприятия называются "легализация информации". Термин примечателен тем, что его буквальное значение "введение в сферу законности". То есть в слове сохранилось чёткое понимание того, что шпионы работают "вне", "над" и т.п. закона.
Вся эта специфика отменяется только в одном исключительном случае. Когда тайная полиция осуществляет противоповстанческую (или повстанческую) операцию. В этом случае спецслужбы обычно создают объёдинённый орган, отвечающий за конкретную проблему. Специфика операции такого органа, обычно прямо противоположна специфическим аспектам деятельности тайной полиции в целом. По сути, это операция, о которой неизбежно станет известно за пределами конкретной спецслужбы. Противоповстанческая (повстанческая) деятельность неминуемо сопряжена с публичностью, так как требует сознательного отношения населения. Общество в сжатые (оговоренные, назначенные) сроки должно отторгнуть (принять) повстанцев или задача будет провалена. В противоповстанческих (повстанческих) акциях господствует активное, часто публичное воздействие на объекты (запугивание или ускоренное перевоспитание несогласных). Руководитель операции имеет нескольких заместителей, готовых в любой момент заступить его место на любом направлении работы, ни один из них при этом не обладает всем объёмом информации. Обычно это связано с объединением в одной команде представителей разных спецслужб (и не "спец" тоже) незаинтересованных, в силу всего сказанного выше, в полном раскрытии своих карт друг другу. Все участники такой операции имеют представление о деятельности своих товарищей, вследствие глубокого переплетения задач. По этой же причине любые из имеющихся сил и средств могут быть задействованы в интересах любого из участников. Действия зачастую не протоколируются. При выборе методов и средств, предпочтение отдаётся сохранению тайны не за счёт маскировки, а за счёт скорости исполнения. Иногда в итоге в тайне сохраняются буквально один-два элемента операции. Например, факт того, что это была операция тайной полиции. Или подлинные данные участников, или, что хуже, только срок окончания операции. Помощникам раздаются компрометирующие документы, имеющие прямое отношение к их заданию. Например, вопросники или фотографии объектов. Или даже приходиться обходится вовсе без помощников. И т.д. Думаю, все присутствующие понимают, что в микромасштабах восстания имеют место в жизни любого государства.
"И околесицею слов в эфире слышен наш обмен,
А люди знают лишь одно, что есть загадка - цифра "7"
Это "нумерологическая" песенка, хорошо передающая духовный климат предмета нашей лекции сразу настроит нас на правильное понимание темы.
ПОЧЕМУ И ЗАЧЕМ ЭТА ЛЕКЦИЯ
Что могло бы побудить меня читать эту лекцию? Есть ли в этом какой-то смысл оправдывающий, хотя бы частично, совершение такой непристойности? Перед тем как взяться за текст, автор долго размышлял над этим вопросами.
Вопросы, о которых мы поведём речь, в свободном мире абсолютно неприличны для публичного обсуждения. Более того, при попытках организации подобного обсуждения, обывателя неминуемо ждёт жёсткая форма принуждения к молчанию, в злостном случае быстро вытекающая в высшие меры социального воздействия. Причём, почти универсальная индульгенция - упреждающе готовая справка из дурки, в этом случае не помогает.
В обществах несвободных с этим немного попроще, там всякий рассуждающий о государственных механизмах, общественных скрепах или человеческих мотивах вне официальной парадигмы, уже автоматически считается немного сумасшедшим и поэтому может иногда поболтать о деталях, технике и тактике описываемого нами явления. Однако стоит ему маленько зарваться и выйти на чуть больший уровень обобщения, как он будет тоталитарно заткнут, так что не поможет ничего, даже прекрасные завязки в свободном мире.
Дело тут в вещах сколь простых, сколь и очевидных. Речь идёт о фундаментальных основаниях современного мира, которые, попав в руки бездумных обывателей, будут разрушены. Попытавшись через это расшатать какой-нибудь мелкий тоталитаризм, разрушишь и мировые образцы демократии.
Что оправдывает выброс темы в "широкую" публику в России? Ну, разумеется, то, что в России за этим делом следят, как где бы это ни было, и широко разойтись не дадут. То есть прочтут те, кому действительно надо и некоторое число безобидных дураков, которые в лучшем случае пополнят свою эрудицию (которая у настоящих дураков, как известно, бывает столь же безгранична, сколь и бесполезна).
Кому же это действительно нужно? А нужно это тем, кто в ближайшее время возглавит общество. В том числе будет кооптирован в элиту в качестве "торпед", но сможет принести пользу своему народу.
Пример того, чему мы все сейчас (переход от нулевых к десятым годам) свидетели, веско, очень веско подтверждает это. Ценой героического самопожертвования фактически одного человека [Ельцина] во власть была проведена единственная дозволенная в СССР этнически русская группировка [так называемые питерские]. Самопожертвования настоящего в самом прямом смысле. Он не только себя обрёк на скотскую (под плевки и улюлюкание дебилов) смерть, но и семью свою превратил в жирных баранов, целиком зависимых от милости волков. И что же мы видим? Все усилия они потратили на удержание полученного. Даже сейчас, когда минуло уже десять лет, они не могут себе позволить, хоть сколько-то независимых решений и зависят от своих внешних партнёров уже почти также как советские руководители. Многим уже кажется, что скоро эта группа потеряет власть, превратится в миноритария советских старичков и борзых внучков (как собственно и было при СССР).
А всё почему? В решительный момент им не хватило людей. Да что там людей, чурбанов, которых нужно было поставить в кресло, чтобы место занять, и то у них не было в достаточном числе.
Поэтому мы, русские полуобразованные люди, тупицы, кое-чего поднабравшиеся в свободном мире, имеем полное право рискнуть устоями и прописать и проговорить для тех, кто поймёт и кому это действительно надо некоторые щекотливые подробности устройства общества и государства. Право имеем потому, что несоизмеримо жестоко в сравнении с проступками были наказаны, лишены не только организационных структур, но и практически чуть более чем всех национальных носителей естественного знания, незаконно выброшены за пределы свободного мира, и теперь для принятия даже серьёзных решений вынуждены использовать таких ограниченных и экзальтированных людей как анонимный невидимый лектор, а не нормальных штатных интеллектуалов.
ЧТО ТАКОЕ ТАЙНАЯ ПОЛИЦИЯ, ПОЧЕМУ ТАК НАЗЫВАЕТСЯ, ОТКУДА ВЗЯЛАСЬ
Государство это юридически оформленный институт по поддержанию принятого обществом закона. Закон это нравственный минимум, соблюдение которого общество требует от своих членов, не стесняясь в том числе, прибегать к открытому насилию. Тайная полиция это инструмент элиты по строительству общественных представлений о нравственном минимуме.
Это единственный инструмент прямого действия, используя его, элита, непосредственно строит общественные представления, формирует ценности, направляет желания и так далее. Инструменты косвенного воздействия: средства массовой информации, индустрия досуга (инфраструктура религиозных, культурных и развлекательных организаций), допускают сознательное отношение к себе членов общества, а значит и добровольный отказ от их воздействия и даже активное противодействие им.
Тайная полиция воздействует на лиц находящихся в обществе, обходя средства сознательного контроля, имеющиеся в комплекте любой здоровой психики, а в случае попыток включения этих средств, переходит к воздействию на соматику, физически отключая сознательный контроль.
Таким образом, тайная полиция следит за нравственным климатом (ценностной системой) общества подобно тому, как публичная полиция следит за законностью (легальной системой). "Магия власти" состоит в том, что общество соглашается добровольно принять существующие и новые порядки (законы), а добровольность возможна только при условии соблюдения тайны воздействия (в том числе сокрытия самого наличия инструмента такого воздействия). Иначе самый глупый обыватель вместо принятия ответственности на себя, закричит "меня заставили", "меня обманули" и тому подобное и откажется что-либо делать в самый важный момент. Как собственно и бывает, когда применяются только вышеупомянутые косвенные методы воздействия на систему нравственных ценностей.
Свободный мир отличается от всех вариантов тоталитаризма, традиционализма и анархии тем, что его гражданин всегда располагает благородной свободой выбора: делать то, к чему его склоняет элита (в том числе и принимать ответственность за это) или умереть. Граждане иных систем либо могут находится вне общества и поля заботы элиты, либо принуждаются к следованию тому к чему их склоняет элита грубыми, зачастую публичными методами. В крайнем случае, элиты несвободного мира руками тайной полиции (или другими инструментами, позволяющими генерировать акты насилия) стараются заставить своих граждан делать то, что им надо. Смерть гражданина в этих системах бывает не результатом благородного свободного выбора, а насильственным актом, направленным на запугивание оставшихся в живых с целью всё-таки заставить их делать то, к чему склоняет элита.
Столь удачный (в смысле точный) термин - "тайная полиция", появился в век массовизации, популяризации политических отношений (в том числе сознательного принятия всеми членами общества ответственности за происходящее через распространение демократических институтов), то есть в девятнадцатом, плюс тридцать лет до и тридцать лет после веке. Тогда ещё элиты не осознавали последствия того, что теперь читать-писать умеют не только понимающие люди и о многом позволяли писать, а значит и говорить, достаточно открыто.
В связи с этим, а также тем, что увеличение численности и подвижности населения потребовало перенесения на системной основе в борьбу с уголовной преступностью методов, ранее применявшихся исключительно в политических кругах, обыватель познакомился с тем, что позднее стали называть "негласные методы работы", "оперативные мероприятия", "тайные операции" или "чекистские мероприятия".
Фраза "тайная полиция" тогда означала полицейских работающих негласными методами, то есть патрулирующими сознание людей, в противоположность полицейским "наружной полиции", которые патрулировали улицы. Ну, или, если угодно, ищущих преступников в потоках информации, в противоположность ищущим на улицах. Разумеется, обыватель ужаснулся - методы работы с тем из чего вырастают законы (нравственными ценностями, шире - мотивирующей информацией), не могут быть законны (нравственны), хотя бы в силу того, что они предшествуют появлению законов (ценностей) и определяют саму суть их (законов, ценностей) существования.
В результате обывательской реакции на эту информацию в общество были вброшены отвратительные клише: "тайная полиция", "провокация", "делатели преступников", "кровавый заговор", "государственная подстава", "шпионаж", "попэй" и прочие подобные.
Конечно, со временем порядок в обывательском сознании был наведён. Теперь в любом хоть сколько-то приличном государстве, применение этих терминов по отношению к государственным институтам без серьёзной санкции является явной непристойностью и вызывает соответствующее отношение. Государственные институты, которые используют такие методы, к настоящему времени по необходимости разрослись настолько, что скрыть их существование абсолютно невозможно. Поэтому по отношению к ним и к их методам используют термины "специальные службы", "особые службы", "оперативные службы" и "специальные методы", "особые методы", "оперативные методы" соответственно. Хорошим тоном считается подчёркивать их незначительность и отсутствие активного вмешательства в жизнь общества (чтобы максимально уйти от клише "заговоров-провокаций").
Первоначально термины "специальная, особая служба (то есть организация работы специальных, особых слуг)" не использовались широко, из-за некоторой скабрезности термина "специальный слуга" в то время. Таким образом, термин был счастливо не испачкан и широко вошёл в лексикон уже после наведения порядка в обывательском сознании.
Далее по ходу лекции мы кроме этих терминов будем использовать термины "тайная полиция" и "шпионы" для наименования совокупности описываемых государственных институтов и их сотрудников соответственно. Для именования людей тайно и не очень помогающих шпионам, совершенно закономерно будем использовать термин "помощники". Данные термины при их некоторой непристойности всё же очень точны и ясны и их применение позволяет надеяться, что лектору удастся за одну лекцию проложить полотно пути возвращения в русскую культуру искусственно удалённого пласта.
Думаю всем присутствующим понятно, что тайная полиция появилась одновременно с возникновением общества. Элита всегда нуждалась в безотказном инструменте работы с общественным сознанием, включая, кстати говоря, и её собственное. Поэтому тайная полиция существовала всегда.
Другое дело, что по ничтожности старинных государств, правящая семья (семьи) для того, чтобы знать буквально каждое слово, произносимое при дворе, могли ограничиться помощью нескольких верных слуг. Что касается общин непривилегированных граждан, то здесь прибегали к помощи социальных и этнических меньшинств, а также профессиональных корпораций, которые в силу своих бытовых стратегий выживания по-необходимости собирали информацию и работали с ней.
(Каждый присутствующий, имея представления о тогдашнем обществе хотя бы из детских сказок, легко может понять о каких меньшинствах и корпорациях, профессионально заинтересованных в сборе информации, идёт речь).
Неудивительно, что правители знали также и всё, что происходило в общинах и отдалённых замках. Таким образом, имея два-три комплекта таких верных слуг и меньшинств, правители того времени были практически несвергаемы иным путём, кроме грубой военной силы.
Для решения единичных, особых задач нанимали самостоятельных профессиональных шпионов, обычно выходцев из тех же меньшинств или корпораций, а также лиц по каким-либо иным причинам оторвавшихся от жизни основных общин страны.
Правители протяжённых империй вынуждены были систематически нанимать профессиональных шпионов, работавших стационарным или маршрутным способом, так как из-за протяжённости империй затруднялся личный контроль и проверка дворцовых слуг и меньшинств (в силу хотя бы огромных расстояний между дворцами и городами).
Поэтому при отсутствии массового общества, при завязанности на одинокую личность правителя или на правящую семью, эти империи были непрочны. Тем более, что быстродействие тогдашних средств связи делало работу тамошних тайных полиций неоперативной, а "прозрачность" восточной (не говоря об африканской) общины, в которой узы связывавшие жителя с тайной полицией реально конкурировали с семейно-клановыми, не вполне тайной.
С пробуждением массового общества, когда ответственность одной правящей семьи была разделена между всеми основными семьями элиты, в свободном мире перечисленные мною инструменты стали интегрировать в единых бюрократических учреждениях. Обычно единая система выстраивалась, основываясь в методическом плане на опыте меньшинств и профессиональных корпораций, в организационном на ранее существовавших дворцовых (или околоправительственных, в двух немонархических государствах) органах, что, как правило, вело к некоторому "военному" налёту в оформлении. А в формальном (можно сказать квазиюридическом) плане, на имевших место ранее, единичных прецедентах найма профессиональных шпионов.
С тех пор утвердился следующий организационный набор - две основные спецслужбы, следящие за внешней и внутренней сторонами общества, плюс по спецслужбе на каждый сегмент деятельности особенно развитый или особенно важный в конкретном государстве (первоначально, таких тем было не больше одной), плюс одна-две спецслужбы контролирующих соблюдение правил в самой элите.
Две (а возможно и более) спецслужбы, контролирующие самый верх общества, характерны для государств, чьи элиты по какой-либо причине утратили независимость. Наличие двух равноправных контролирующих органов затрудняет монополизацию власти одной группировкой, а также усложняет и удлиняет процесс передачи власти от одной группировки к другой, тем самым, облегчая внешний контроль.
Методическая основа обусловила, то, что работа в тайной полиции исходно являлась профессией. То есть для того, чтобы полноценно работать в этой сфере человеческой деятельности необходимо получить одобрение, поручительство, быть принятым некой частью профессионального сообщества.
Следствием этого является также и некоторый исходный "космополитизм", "интернационализм" тайной полиции. Профессиональные сообщества естественным образом склонны расценивать лояльность профессии как таковой (вплоть до абстрактного, обезличенного набора эталонных профессиональных приёмов), в ценах сопоставимых с лояльностью хозяину.
ОРГАНИЗАЦИЯ И МЕТОДЫ РАБОТЫ ТАЙНОЙ ПОЛИЦИИ, ЗАЧЕМ НУЖНА ЛЕГАЛИЗАЦИЯ
Вот тут мы и подошли к самому забавному месту нашей лекции. После этого у всех послушавших это, железно, в так сказать, "досье" появится запись "с методами работы знаком". Теперь против вас будут посылать побольше людей, что бесспорно, вне всякой зависимости от результатов, уже, само по себе, повысит ваш престиж.
Итак, мы с вами уже обратили внимание на то, что тайная полиция это организация (или точнее набор организаций, обычно именуемых "сообщество") бюрократическая. Следовательно, по своей структуре и организации работы с информацией она мало отличается от других бюрократических организаций.
В общем, это утверждение верно, особенно в частях тайной полиции соприкасающихся с внешним миром - высшие управленческие органы тайных полиций по своей организации мало чем отличаются от принятых в каждом данном обществе стандартов бюрократии, тоже можно сказать и о всевозможных органах по связям с общественностью. Внутренняя организация спецслужб всё же имеет некоторые особенности связанные со спецификой порождаемой абсолютной тайной окружающей их работу.
Сделаем тут маленькое отступление и коснёмся так сказать электронно-спутниковой и прочей "машинной" стороны дела. Именно для того, чтобы больше в ходе нашей лекции к этому вопросу не возвращаться. Иначе мы погрязнем в ненужных деталях, которые вы самым элементарным образом, можете быстро уяснить даже возможно гораздо лучше меня.
Для этого достаточно понимать буквально пару моментов.
Первый момент: все технические изобретения, которые можно хоть как-то поставить на службу контролю общества на эту службу ставятся. Ограничителем здесь может быть только финансирование. Страны первого и второго ранга, официальные бюджеты тайных полиций, которых исчисляются некоторым числом (в ряде случаев десятками-сотнями) миллиардов ограничены в этом вопросе весьма условно.
Второй момент: каждый из вас, скорее всего, имеет достаточно реалистичное представление о том, как организован контроль трудовой деятельности и обеспечение безопасности в любом достаточно крупном офисе. Ничего принципиально иного не делается и в масштабах государства. Только надо ясно понимать, что офис "секретаря совета безопасности", "помощника по национальной безопасности" и любого другого подобного чиновника занимает практически всю территорию государства, а "подъезды" и "подступы" к нему протягиваются в ряде случаев на почти что всю планету и даже в ближайший космос. Соответственно увеличивается и масштаб проблем и их решений.
Конечно, также как и в любой другой сфере здесь идёт деградация и утрата знаний и навыков в глобальных масштабах, с вытекающими из этого последовательными попытками везде, где это возможно, менять человека на машину. Однако, до полной замены ещё очень далеко и нам, скорее всего, придётся коснуться вопроса, почему это в окончательной форме даже и нежелательно.
Теперь к специфике тайной бюрократии. Надеюсь, каждому очевидно, что когда мы говорим "тайная полиция" мы именно это (ТАЙНУЮ полицию) и имеем в виду. Вся её деятельность является тайной, а если что-то и говорится публично, то в одном единственном случае - когда эту деятельность уже никак нельзя скрыть. И говорится (показывается) с одной единственной целью - скрыть всё, что не было раскрыто. Такие действия в сочетании с обессмысливанием уже разглашённого по смыслу полностью совпадают с герметизацией переборок вокруг пробоины на корабле или окапыванием очага пожара в лесу. Называются кстати примерно теми же словами.
Определяющая всю деятельность тайной полиции тайна, секретность, маскировка - очевидность. Всё же проговорим эту очевидность, чтобы быть уверенными во взаимопонимании.
Самый чувствительный момент общества, определяющий всю его суть это ЦЕННОСТНАЯ СИСТЕМА, иными словами ЕГО ЦЕЛИ И ЖЕЛАНИЯ. Существует этот момент исключительно в информационном пространстве. Поэтому тайная полиция работает с информацией и стремится контролировать все мало-мальски значимые информационные каналы. Тут кроется некоторый парадокс: с одной стороны ВСЕ, с другой ТОЛЬКО ЗНАЧИМЫЕ. Значимость на самом деле определяется достаточно легко - может повлиять на значимые объёмы масс или на любую часть элиты или нет. Остальное не важно.
Эффективность воздействия тайной полиции, совершенно также как и полиции обыкновенной заключается в первую очередь не в том, что она там кого-то ловит или убеждает всеми доступными методами вести себя "хорошо" (хотя без этого и невозможна никакая полиция), а просто в том, что она ПРИСУТСТВУЕТ на информационном канале. Точно также как обычный полицейский присутствует на улице. Обычный полицейский чисто в силу того факта, что находящиеся на улице граждане знают, что и за что он может с ними сделать (или, важная деталь, НЕ сделать), оказывает воздействие абсолютно на всех, даже на тех, кто сознательно избегает с ним встречи. Тайный полицейский, постоянно интересуясь определёнными видами информации, делая это скрытно, в силу того, что он тайный, небыстро, но надёжно принуждает обладающих искомой информацией держать её в таком виде в каком это запрограммировано в тайной полиции.
Разумеется, его воздействие (как и воздействие обычного полицейского) не абсолютно. И точно также неосознанно, как и воздействие обычного полицейского. Ведь и обычный полицейский думает в первую очередь о непосредственном воздействии словом и делом на действующих, а не возможных нарушителей.
Тайный полицейский также ищет непосредственно информацию, а не изменения намерений её носителей. Гласность, хотя бы в отношении даже списка интересующих тайного полицейского вопросов мгновенно сводит его воздействие к нулю. При разглашении обладатель информации немедленно прекращает менять саму информацию, а меняет только сообщение, доходящее до полицейского. Иными словами осознаёт, что именно в его ценностях ценно.
Поэтому структура любого офиса тайной полиции определяется необходимостью максимально сохранять тайну.
Обычно всей полнотой информации о деятельности офиса обладают не более пяти человек. Это руководитель офиса, принимающий решения, его заместитель (по необходимости обеспечивать независимость функционирования от случайностей его приходится иметь, но ограничиваются только одним), исполнитель, отвечающий за организацию конкретных мероприятий (обычно их называют "операциями") и исполнитель, отвечающий за анализ информации - эти два исполнителя нужны для того, чтобы минимизировать эмоциональный момент в принятии решений руководителем. Кроме того, вся информация дублируется у сотрудника службы внутренней безопасности, курирующего данный офис. Так сказать, "полицейского над полицейскими". Все остальные исполнители должны знать только свой специфический участок работы.
Финансист, по необходимости знающий о существовании всех помощников или технических инструментов офиса, знает их под условными наименованиями, отличающимися от тех, которые используют непосредственно работающие с ними.
Ещё несколько специфических организационных аспектов, обусловленных тайной деятельности.
Первое - сколько бы иерархических уровней не имела организация тайной полиции, хоть дюжину или больше, каждый уровень организации имеет прямых, непосредственных помощников на всех нижестоящих уровнях без исключения. Под уровнем здесь в первую очередь подразумеваем не офис, а непосредственный участок работы офиса. Это, очевидно, обусловлено тем, что иначе при полной тайне деятельности, легко было бы гнать дезу или перехватить управление на уровне, с которым бы отсутствовало бы прямое сообщение.
Конечно, на каждом из нижестоящих уровней не может быть много помощников, поэтому тайная полиция вынуждена дополнять их инспекциями отдельных особо доверенных-проверенных-испытанных сотрудников, которые иногда посещают офисы и внимательно изучают технику, документацию и шпионов способами перекрёстного осмотра и опроса. Для того, чтобы эти проверки имели смысл, а также в целях самоконтроля шпионам приходится буквально протоколировать в офисе каждый свой шаг.
Второе - каждый офис занимается строго определённым набором информационных каналов, которые, конечно же, соединены с другими такими же наборами, однако, по мере возможности, офисам не дают залезать на территорию друг друга за пределами участков непосредственного соприкосновения.
Территорию в информационном пространстве следует отличать от географической территории, к которой офисы привязаны только своим местонахождением. Однотипные офисы, совершенно спокойно работают на географической территории друг друга, ни как не ограничиваясь государственными, административными и прочими подобными границами. Иными словами, офис, отвечающий за какую-нибудь конкретную деревню, может иметь шпионов или помощников хоть в Антарктиде, если это имеет отношение к обслуживанию этой конкретной деревни. Офис, отвечающий за соседнюю деревню не может использовать этих же помощников. Однако, любой (любые) офисы, отвечающие за нечто другое, например, за дорогу или за трансформаторную будку совершенно спокойно могут пользоваться теми же инструментами, но в своих конкретных целях. В одном человеке, не говоря уж о предметах, таким образом, может быть несколько каналов информации.
Третье, необходимость хранить тайну порождает как это опять же не парадоксально, необходимость достаточно большого круга согласований, связанных в первую очередь с тем, что любое серьёзное движение в сфере интересов офиса может, случайно затронув, выдать деятельность других исполнителей или соприкасающихся офисов. Поэтому, большинство документов тайной полиции имеют значительно большее число виз, чем документы обычной бюрократии и доступны в большем числе копий. Вследствие этого, тайная полиция кроме служебной иерархии, имеет ещё и иерархию допусков, определяющих о каких действиях может знать тот или иной шпион. Иными словами с кем, что можно согласовывать. Или, если речь идёт о прошедших событиях, кто и с какими архивными делами должен согласовывать свои действия. Четвёртое - все мероприятия, лица, предметы, действия, имеющие какое-либо значение в деятельности офиса тайной полиции шифруются, маскируются, скрываются от случайных или намеренных (то есть, враждебных) любопытных. В информационном обмене они именуются условными словами, которые могут время от времени меняться. В случае проведения какого-то особо значимого мероприятия, о котором может стать известно за пределами офиса, разрабатывается отдельная система условных названий. Во внешнем облике им стараются придать вид (не важно обыденный или экстравагантный) предельно отводящий внимание от их задач в сфере интересов офиса тайной полиции. Пятое - тайная полиция стремится использовать как можно меньше шпионов, максимальное число работ передаётся на аутсорсинг помощникам, которым сообщается минимум информации, вплоть до того, что многие из них могут даже не понимать, что их действия имеют отношение к чему-то серьёзному и тайному. Поэтому, в штате даже крупнейших спецслужб несколько тысяч или в нескольких крайних случаях, десятков тысяч людей. Вследствие этого на каждого шпиона неизбежно падает колоссальная нагрузка, что является дополнительным аргументом в пользу протоколирования в офисе всех их действий. Количество помощников, которым известны лишь небольшие фрагменты задач может возрастать до гигантских чисел. Чтобы не выдать свою деятельность помощники шпионов не должны ни в каком виде даже делать отметки, имеющие косвенное отношение к тайной полиции. В целях повышения надёжности работы помощников тайная полиция всегда использует материальное вознаграждение помощников, вне зависимости от способа приобретения конкретного помощника (в силу полной тайны своей деятельности, она не имеет НИКАКИХ моральных ограничений в этом вопросе). Однако в случае признания колоссальной значимости какого-либо информационного канала, возможно, увеличение штата за счёт работающего на нём помощника. Ну, или изначальная засылка шпиона для работы в качестве помощника.
Важным следствием всего этого является то, что тайная полиция не может, не теряя своего лица (маски), (не переставая быть невидимой-неслышимой) что-либо сказать, объявить публично. Поэтому когда такая потребность всё же возникает, ей приходится прибегать к услугам помощников (иногда целой цепочки) или ждать когда какой-нибудь болтун сам это ляпнет, чтобы быстро растиражировать. Такие мероприятия называются "легализация информации". Термин примечателен тем, что его буквальное значение "введение в сферу законности". То есть в слове сохранилось чёткое понимание того, что шпионы работают "вне", "над" и т.п. закона.
Вся эта специфика отменяется только в одном исключительном случае. Когда тайная полиция осуществляет противоповстанческую (или повстанческую) операцию. В этом случае спецслужбы обычно создают объёдинённый орган, отвечающий за конкретную проблему. Специфика операции такого органа, обычно прямо противоположна специфическим аспектам деятельности тайной полиции в целом. По сути, это операция, о которой неизбежно станет известно за пределами конкретной спецслужбы. Противоповстанческая (повстанческая) деятельность неминуемо сопряжена с публичностью, так как требует сознательного отношения населения. Общество в сжатые (оговоренные, назначенные) сроки должно отторгнуть (принять) повстанцев или задача будет провалена. В противоповстанческих (повстанческих) акциях господствует активное, часто публичное воздействие на объекты (запугивание или ускоренное перевоспитание несогласных). Руководитель операции имеет нескольких заместителей, готовых в любой момент заступить его место на любом направлении работы, ни один из них при этом не обладает всем объёмом информации. Обычно это связано с объединением в одной команде представителей разных спецслужб (и не "спец" тоже) незаинтересованных, в силу всего сказанного выше, в полном раскрытии своих карт друг другу. Все участники такой операции имеют представление о деятельности своих товарищей, вследствие глубокого переплетения задач. По этой же причине любые из имеющихся сил и средств могут быть задействованы в интересах любого из участников. Действия зачастую не протоколируются. При выборе методов и средств, предпочтение отдаётся сохранению тайны не за счёт маскировки, а за счёт скорости исполнения. Иногда в итоге в тайне сохраняются буквально один-два элемента операции. Например, факт того, что это была операция тайной полиции. Или подлинные данные участников, или, что хуже, только срок окончания операции. Помощникам раздаются компрометирующие документы, имеющие прямое отношение к их заданию. Например, вопросники или фотографии объектов. Или даже приходиться обходится вовсе без помощников. И т.д. Думаю, все присутствующие понимают, что в микромасштабах восстания имеют место в жизни любого государства.
Subscribe to:
Posts (Atom)
LinkWithin
